После бессонной ночи она рано поднялась и, чтобы немного отвлечься, отправилась в риелторскую компанию. Она пролистала несколько каталогов с фотографиями домов, но так ничего и не выбрала. «Не делай того, в чем ты не уверена на сто процентов», — вспомнила она, и внезапно затея с покупкой жилья показалась ей бессмысленной. Ее дом там, где ее муж. Вот только захочет ли Натан разделить с ней свой кров?
В самолете она вся была как на иголках, но по дороге в «Давос-Платц» немного успокоилась. Однако на стоянке отеля ей пришла в голову одна мысль.
Она не знает наверняка, в каком отеле остановился Натан. Он мог отменить бронирование и поселиться в другом месте. Возможно, он где-нибудь ужинает со своим отцом, и ей не удастся сегодня с ним поговорить. Она не выдержит еще одну бессонную ночь.
Феликс была на грани отчаяния. Что, если Натан откажется с ней разговаривать? Разве она могла его винить после того, как, ничего не объяснив, сказала ему «прощай» и бросила трубку?
Собравшись с духом, она, оставив багаж в машине, быстро вошла в отель и поднялась на пятый этаж. Ее сердце бешено колотилось, когда она постучалась в дверь номера, который раньше занимал Натан. Когда внутри послышался какой-то шорох, ей захотелось исчезнуть, но ноги словно приросли к полу.
Когда дверь открылась, у Феликс перехватило дыхание. Номер не был сдан другому постояльцу. На мгновение ей показалось, что при виде нее серые глаза Натана загорелись, но в следующую секунду они пронзили ее холодом. Натан молча смотрел на нее, и, когда она уже испугалась, что он может захлопнуть дверь у нее перед носом, он неожиданно произнес:
— Похоже, ты не спешила. Заходи.
Вот только особой радости в его голосе она не услышала.
Феликс шла по небольшому коридору. Номер Натана был как две капли воды похож на тот, который снимала она. В глубокой нише в стене за занавеской находилась двуспальная кровать, а перед ней была гостиная. Она услышала, как у нее за спиной тихо закрылась дверь.
Натан ждал ее? «Похоже, ты не спешила», — сказал он.
Пройдя в середину комнаты, Феликс обернулась.
— Ты знал, что я собираюсь приехать? — произнесла она хриплым от волнения голосом. Она никому ничего не говорила.
— После ленча я связался со своей помощницей. Она сказала мне, что ты вчера звонила, но это было не очень важно. Так это все-таки было важно или нет? — Он пристально посмотрел на нее и задумчиво добавил: — Почему-то мне кажется, что весьма важно, иначе бы ты не проделала такой долгий путь.
Феликс открыла рот, но слова, которые она уже давно хотела сказать, почему-то не шли.
— Я уволилась, — выпалила она вместо этого.
Похоже, Натана это не впечатлило.
— То есть тебе было нечем заняться и ты решила съездить в Швейцарию?
— Нет! — неистово возразила она, чувствуя, как к ней возвращается смелость. — Ты не ошибся. Мне действительно было очень нужно с тобой встретиться.
Должно быть, Натан заметил, как она напряжена, поэтому предложил:
— В таком случае почему бы тебе не сесть и все мне не рассказать?
Его тон по-прежнему оставался холодным, но предложение ее обрадовало. Она опустилась на край дивана, а Натан взял стул и сел напротив.
— Я… э-э… — начала она, но слова будто застряли в горле.
— Рассказывай.
Его тон был уже более мягким, и к ней вернулась уверенность.
— Я… я была с тобой груба и хотела бы извиниться.
Выражение его лица не изменилось.
— Для этого не обязательно было тащиться в такую даль. Могла бы просто позвонить.
Феликс пристально посмотрела на него. Он выглядел усталым, словно так же, как и она, провел без сна несколько ночей.
— Мне нужно сказать тебе еще кое-что. Это не телефонный разговор.
Натан кивнул.
— Дай попробую угадать. После моего ухода твой отец наговорил тебе обо мне всяких гадостей, и, когда я позвонил, ты была не в себе.
— Примерно так, — ответила она.
— А теперь ты пришла в себя?
Феликс хотелось, чтобы он обнял ее. Так ей было бы легче говорить ему о своих чувствах. Но разве могла она на это рассчитывать, когда задела его гордость, усомнившись в его любви?
Сейчас его лицо было непроницаемым. Ничто не выдавало его чувств.
— Да, пришла, — спокойно ответила Феликс. — В течение долгих лет отец не давал мне и шагу самой ступить. Он неоднократно подавлял мою уверенность в себе.
— Неужели такой умной и красивой женщине может недоставать уверенности?
Он считал ее красивой! Это обнадеживало.
— Мой отец сухой и холодный человек. В нашем доме было не принято говорить о чувствах, поэтому я не умею открыто их выражать. Но одно я знаю наверняка. Ни один мужчина прежде не был мне так дорог, как… — Она потупилась, чувствуя, что ее щеки заливает краска.
— Полагаю, речь идет обо мне?
Феликс робко подняла глаза. Его лицо оставалось таким же бесстрастным.
— И ты еще спрашиваешь? — возмутилась она. — После того, как мы…
— Помимо секса есть много других способов показать человеку, что он тебе дорог, — отрезал Натан.
Это был конец. Феликс поднялась с дивана.
— Ты не собираешься меня прощать, не так ли? — спросила она, не нуждаясь в ответе. — Мне больше нечего сказать.
Она направилась к двери, но не успела сделать и двух шагов, как Натан схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
— Ты чертовски умна, Феликс Брэдбери, зато в чувствах совсем не разбираешься. Но ты перевернула мою жизнь с ног на голову, и я так просто тебя не отпущу.
Все еще злясь на него, Феликс попыталась высвободиться, но Натан схватил ее за второе запястье.
— Думаешь, только у тебя были бессонные ночи? — отрезала она.
— Так тебе и надо! — бросил он в ответ, но, посмотрев на ее лицо, внезапно воскликнул: — Черт побери, ну не могу я на тебя больше злиться! Затем продолжил более мягким тоном: — За эти восемь дней мы проделали долгий путь, Феликс. Я наблюдал за твоим превращением из гордой недотроги в отзывчивую, чувственную женщину. С восхищением наблюдал, как ты борешься со своими чувствами, и ждал.
— Ждал чего? — спросила она. Одним своим прикосновением он лишил ее способности мыслить логически.
Натан заглянул в ее широко распахнутые зеленые глаза.
— Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
— Ничего не изменилось? — взволнованно пролепетала Феликс, боясь что своим недоверием убила его любовь.
— Ты знаешь, — повторил он, и ей стало ясно, что он больше не скажет ей о своих чувствах до тех пор, пока она не признается ему в любви.
— Я тебе доверяю, — сказала она для начала.
