Ответа она снова не дождалась и, простившись с Джулией, покинула дом Дайвери.
А киноактриса стояла в глубоком раздумье. Ее насторожила реакция сына на случившееся. Похоже, он был не на шутку огорчен. И огорчен не тем, что в дом пробрался вор, а тем, что в деле оказалась замешана няня девочки. Странно. С чего бы ему переживать из-за этой девицы? Здесь что-то не так...
Джулия направилась к бару, чтобы налить себе чего-нибудь выпить. У прислуги сегодня был выходной, и все приходилось делать самой.
Рон умыл плачущую дочь, переодел в пижаму и уложил в кровать. Элизабет немного успокоилась, но продолжала тихонько всхлипывать.
– А ты правда наймешь мне другую няню и Софи никогда больше не вернется? – спросила малышка, когда отец зажег ночник и присел на краешек ее кровати.
– Не знаю, – честно ответил он, заговорив впервые за последний час. – Мне еще предстоит разобраться в ситуации и отделить правду от лжи. Но я искренне надеюсь, что все прояснится и Софи снова будет с нами.
– Я очень люблю ее, – тихо произнесла Элизабет, укрыв одеялом игрушечного медвежонка.
И я, мысленно добавил Рон.
Прочитав дочери пару сказок и убедившись, что та крепко спит, мистер Дайвери вышел из детской и спустился в гостиную. Он думал, что обе женщины ушли, поэтому удивился, увидев мать, сидящую на диване с бокалом мартини в руке.
– Не знал, что ты еще здесь, – признался он, тоже подходя к бару и наливая себе виски.
– Да, пока здесь, – кивнула та. – Хочу кое-что у тебя узнать. Дело касается этой воровки, которую ты нанял работать няней.
– Не смей так говорить! – резко оборвал Джулию сын. – Ее вина еще не доказана, и я, если честно, не верю, что она могла быть соучастницей преступления.
На самом деле он не знал, во что верить. Но надеялся, что Софи забрали в полицию по ошибке.
– Что за тон? И что это ты так ее защищаешь? – возмутилась бывшая киноактриса. – Уж не роман ли у вас?
– А если и так? Если я люблю Софи, а она любит меня, что тогда? – Рон не видел смысла лгать.
От такого известия Джулия сначала побледнела, а потом пошла красными пятнами. Но собрала в кулак остатки самообладания и произнесла тихо, но четко:
– Ты гораздо глупее, чем я думала! Позволил служанке себя охмурить и даже сейчас продолжаешь ее защищать! Ты что, до сих пор не понимаешь, что она устроилась сюда работать только с одной целью: ограбить тебя? И счастье, что подельник выдал ее, иначе эта девица как ни в чем не бывало ходила бы по дому. Подумай, кому ты доверил воспитание дочери!
– Я заранее знаю, что ты мне скажешь, – устало произнес Рон. – Если хочешь, оставайся ночевать здесь. В Голубой и Розовой комнатах для гостей все приготовлено. А мне надо побыть одному. Извини.
Он прошел мимо матери в кабинет и запер за собой дверь.
Джулии оставалось лишь проводить его взглядом. Ну почему я месяц назад не настояла, чтобы эта Софи убралась отсюда? – недоумевала она. И как могла проглядеть, что между ней и сыном начинаются отношения?..
Рон не спал почти всю ночь. Он нервно ходил по кабинету, пил виски, анализировал ситуацию и думал, как должен поступить.
Хелен, если бы ты могла что-то посоветовать, мысленно обратился он к покойной жене, словно та была способна дать ответ. Я люблю Софи и очень боюсь узнать, что она действительно использовала меня, чтобы спланировать ограбление. Кто мне скажет правду? Неужели придется ждать решения суда? Страшно представить, что чувствует Софи, находясь в камере. Растерянность, подавленность... Если бы у меня была возможность поговорить с тем парнем, который влез в дом, я бы вытряс из него правду!
И Рон в бессильной ярости стукнул кулаком по столу. Столешница дрогнула совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы фотография Хелен упала, задев лежащую на краю записную книжку. Книжка слетела на пол, а когда Рон наклонился за ней, то увидел, что она открылась на странице с буквой С.
«Стив Джонсон» – прочел мистер Дайвери первую запись сверху.
Ну конечно же! Как он сразу не догадался? Стив, кузен Хелен, возглавлял полицейский участок, и скорее всего именно туда забрали Софи. У Рона с ним были отличные отношения, поэтому он решил позвонить и попросить о помощи. Не сейчас, разумеется, поскольку уже слишком поздно, но утром – обязательно!
– Спасибо, дорогая, – с благодарностью произнес он вслух, ставя на место фотографию супруги. – Ты указала мне путь.
Остаток ночи Рон провел на кушетке в кабинете, опасаясь, что если ляжет в мягкую постель, то проспит все на свете. Он находился на грани физического и морального истощения.
А утром, как только часы показали восемь, бросился звонить в полицейский участок.
Стив, выслушав, в чем дело, предложил приехать и разрешить ситуацию на месте. Но Рон не мог так сразу уйти из дома. Неотразимая Джулия не осталась ночевать, а прислуга еще не пришла на работу. Значит, Элизабет не с кем оставить, а малышка уже скоро проснется!
Мистер Дайвери побрился, почистил зубы, сварил кофе, достал из шкафа чистую футболку, переоделся, полил цветы – словом, как мог постарался скрасить ожидание. И чуть не подпрыгнул от радости, увидев входящую в дверь Молли с бумажным пакетом, из которого торчала свежая зелень.
– Объясните, что здесь стряслось? Охранник сказал, что полиция забрала Софи как соучастницу ограбления! – Кухарка от возмущения даже покраснела. – Но это же не так! Она честная девушка, ее оклеветали! Мистер Дайвери, вы собираетесь что-то предпринять или будете сидеть дома сложа руки?
Рон постарался успокоить женщину, объяснив, то сейчас же едет в полицейский участок, где надеется выяснить правду. Но Молли продолжала ворчать и пыхтеть, словно чайник, в котором закипает вода:
– Да как вы вообще позволили увезти ее? Бедняжка за решеткой – это же ужас! Она мухи не сможет обидеть, не то что ограбить кого-то!
Дав возмущенной кухарке рекомендации насчет дочери и предупредив, что, возможно, вернется поздно вечером, мистер Дайвери направился к гаражу. Выехав на «бьюике» за ворота, он вдавил в пол педаль газа.
– Софи не преступница, – твердо произнес он вслух, чтобы укрепиться в этой мысли. – В конце концов лучше я поверю обманщице, чем обвиню безвинного человека!
Проснувшись, Софи открывала глаза в надежде, что история с ограблением и полицией не более чем кошмар. Но, увидев над собой низкий потолок камеры, едва не разрыдалась от разочарования.
Спустя некоторое время заключенным принесли завтрак: жидкую кашу и холодный кофе. Значит, утро все-таки наступило. Сама француженка не могла судить об этом – часов она не носила, а окна в камере не было.
Пища в железной миске аппетита не вызывала, но Софи, осознавая, что круассанов ей никто не припас, съела несколько ложек овсяной жижи. После завтрака захотелось причесаться и почистить зубы, но она вдруг поняла, что при ней нет ни щетки, ни расчески, ни других гигиенических принадлежностей. Полицейский, надевая наручники, говорил что-то про личные вещи, которые необходимо взять с собой, но она пропустила эти слова мимо ушей. Все, чем могла она теперь воспользоваться, – это куском мыла, лежащим на раковине, и застиранным полотенцем.
