тебе шею. Или хотя бы сломать нос. А он всего-то ткнул тебя легонько. Даже мне сильнее досталось.
— Так ты пропадал на целый день?..
— Да, — Рома смотрит на меня виновато. — Я решил проучить его, чтобы даже не думал приближаться к тебе. Но ничего не вышло. Я ужасный телохранитель, который даже за себя постоять не может.
— Так. С меня хватит, — Я хватаюсь за голову. — Слишком много для одного дня.
Я смотрю на часы.
— Господи, уже почти час ночи! Мои родители, наверное, с ума сошли!
— Не беспокойся. Как только ты мне написала, я позвонил им и сказал, что ты останешься на ночёвку у подруги и я побуду с вами, — успокаивает меня Рома.
Достаю телефон. Только один пропущенный вызов от папы.
— А про Сашу ты ничего не сказал?
Рома отрицательно качает головой. Я достаю у Саши из кармана телефон. Так и есть — выключен.
Звоню папе. Он не сердится, просто говорит немного строже, чем обычно.
— Попроси своего брата больше не выключать телефон. Если он хочет, чтобы мы его не отвлекали, пусть предупреждает заранее. Он сейчас с тобой?
— Да… То есть нет, — я вовремя понимаю, что папа сейчас попросит его к телефону. — Я передам ему. Прости, что так получилось…
— Ты ни в чем не виновата, — смягчается папа. — Наоборот, ты молодец, что за всеми следишь. Я очень рад, что вы снова так хорошо общаетесь с Ариной.
— А… Да, конечно. Ладно, пап, спокойной ночи. Прости ещё раз! Пока!
Я вешаю трубку как раз вовремя: Саша на моих коленях начинает шевелиться.
— Скоро уже?
— Почти приехали.
До квартиры Артёма они несут Сашу вдвоём. Он постепенно приходит в себя, и даже немного перебирает ногами, но всё ещё плохо понимает, где он и иногда начинает петь невпопад или бормотать что-то бессмысленное.
— Ффух, ну и тяжёлый он у тебя, — говорит Рома, закрывая входную дверь. Артём, сходивший проверить, спят ли дети, соглашается.
— Как же Генрих его на руках нёс? Вот силища!
Артём едва заметно краснеет: кажется, он что-то вспомнил. Я улыбаюсь и перевожу разговор на то, как мы все поместимся в одной небольшой квартирке.
— Ну, вы же можете поспать на одной кровати, правда? — спрашивает нас парень, заставляя краснеть меня. Рома, видя мою реакцию, подливает масла в огонь.
— Мы можем и не спать, правда Алён?
— Дурак, — я легонько бью его по плечу. — Кто тебе сказал, что я забыла, как ты со мной обошёлся сегодня? У меня синяк на запястье.
Я демонстрирую ему совершенно бледную руку без всяких следов синяков. Он перехватывает её, целует по кругу, вопросительно смотрит мне в глаза.
— Мне очень стыдно. Я вёл себя просто ужасно. Могу я как-нибудь вымолить у тебя прощение?
В его глазах сверкают хитрые огоньки, но смотрит он, как сама невинность. Артём, замечая, что мы вот-вот забудем обо всем и начнём целоваться прямо в коридоре, поскорее отводит нас в небольшую гостиную, показывает на диван и уходит. Я вдогонку прошу его позаботиться о Саше, но его ответ я уже не слышу: всё моё внимание теперь сосредотачивается на Роме. Оторвавшись от меня на мгновение, он смотрит мне в глаза.
— Я думал, что потерял тебя навсегда.
Вместо ответа я только притягиваю его к себе за шею, увлекая в долгий поцелуй.
Ещё одно утро. Утро? Судя по тому, что звонит мой будничный будильник — утро, и при том раннее. С трудом открываю глаза, жмурюсь от света лампы, тянусь и выключаю будильник, а за ним и лампу. Почему она горит?..
Воспоминания вчерашнего вечера догоняют меня секундой позже. Господи, какой длинный был день!.. Столько всего произошло! Генрих, Рома, Сашка… Братик, что же ты наделал?..
Я осторожно, стараясь не делать резких движений, оборачиваюсь. Рома сладко спит, уткнувшись в подушку и прижав меня к себе. Он даже не проснулся от будильника, бедняга. Все мы вчера жутко устали.
В приоткрытую дверь бесшумно заглядывает Артём и, заметив, что я не сплю, зовёт меня с собой. Я высвобождаюсь из Роминых рук, заворачиваюсь в одеяло, потому что вряд ли сейчас найду свою одежду, и бесшумно выскальзываю из комнаты. Мы идём на кухню, и Артём ставит чайник.
— Все спят, — шёпотом произносит он, закрывая за мной дверь. — Может быть, не пойдём сегодня в школу?
Я соглашаюсь с ним. Действительно, сегодня нам будет не до школы. Вода закипает, и мы садимся друг на против друга за небольшим столом. Я поджимаю ноги, кутаясь потеплее. Артём заваривает чай очень медленно: наверное, собирается с мыслями.
Наконец, решив что-то, он начинает.
— То, что мы все вчера узнали… Нам нужно что-то делать. Я… Ты знаешь, кто для меня Саша, ты знаешь, кем был для меня Генрих… Я искал опору, какой-то ориентир, человека, который бы всё делал правильно. Но после этого я… Я больше ни в чем не уверен. Генрих оказался таким благородным, что просто в голове не укладывается! Нет, погоди! — он заметил, что я собралась что-то сказать. — Дослушай меня, пожалуйста! Я думал об этом всю ночь, и теперь мне просто необходимо с тобой поделиться. Я думал, что Саша — тот человек, ради которого я смогу измениться, стать лучше. Я думал, что должен быть достоин его. Но вчера что-то сломалось. Я знаю, это подло, но я разочаровался в нем. Теперь, кажется, навсегда.
Я пристально посмотрела на него.
— Из-за того, что он просил Генриха убить Рому, или из-за того, что он влюблён в собственную сестру?
Артём дёрнулся, как от удара, быстро бросил на меня виноватый взгляд и ничего не ответил. Я вздохнула.
— Всё равно спасибо, что сказал. Мне самой вчера пришлось несладко. Видишь ли, когда твой самый близкий человек хочет убить твоего единственного возлюбленного, поневоле начинаешь нервничать.
Артём улыбнулся.
— Вы с Ромой — чудесная пара. Я, правда, очень вам завидую.
— Я сама себе завидую, — качаю головой. — И за что мне такое счастье? Но об этом позже. Пока все спят, нам нужно решить, что мы будем делать с Сашей?
— Ни в коем случае не оставлять его одного. И, наверное, правильнее будет спросить его самого… Обо всем.
— Что за посиделки? — в дверях стоит сонный Рома, в одних штанах, и вопросительно смотрит на нас. Заметив, что я в одном одеяле, он хмурится. — Ты что, соблазняешь его?
— Я не в его вкусе, Ром! — смеясь, отвечаю я. Парень берет меня на руки.
— Тогда ты будешь сидеть у меня
