Он переспал с десятками женщин, не оставивших никакого следа в душе, и вот он влюбился. У него щемило сердце, терзало постоянное желание близости. Лиз обладала всеми качествами, перед которыми он искренне преклонялся. Сексуальна, умна, занимает выдающееся общественное положение. После женитьбы… Боже милостивый! Да ведь он всерьез думает о браке с Лиз, он опять войдет в высшее общество и сможет вести такую жизнь, на какую, по его мнению, имеет полное право.
Рик вспомнил о прошлом и тяжело вздохнул. После развода мать, а значит, и он сам не остались без средств к существованию. Отец уважал внешние приличия и не мог допустить, чтобы бывшая жена и сын терпели какие-то лишения. Но Голливуд всегда делил людей на касты. Едва доктор Мейсон покинул семью, Рика сразу перестали приглашать к мальчикам, с которыми он дружил. Да и с матерью фортуна обошлась не лучше: осыпав ее милостями, после развода отвернулась от нее.
Как жена преуспевающего хирурга, Аннабелл Мейсон привыкла к общению с женами влиятельных людей Голливуда, ее популярность у них была огромной. Ведь только Аннабелл знала, кто из актрис изменил форму груди, сделал подтяжку, какой актер перенес липосакцию, и теперь после неудачной операции живот бедняги напоминает минное поле, по которому прогнали стадо коров. Но вот состоялся развод с преуспевающим мужем, и Аннабелл переместилась из начала списка в его конец.
Красивое лицо Рика помрачнело, когда он вспомнил, что и став взрослым, продолжал быть аутсайдером, но все время мечтал отвоевать утраченные позиции в высшем обществе. После окончания колледжа он несколько лет проработал в Колорадо инструктором по лыжному спорту, а на Гавайях — тренером по теннису. Эти годы пролетели, как пустой сон, и надо было применить блестящее образование, которое с такой неохотой оплатил отец. Рик решил начать жизнь сначала и переехал в Скоттсдейл, поскольку его всегда тянуло к богатым и влиятельным людям.
— Там ты будешь счастлив, — одобрила мать. — Кроме того, тебе больше не придется сталкиваться с новой женой твоего отца и ее отродьем.
Чтобы не встречаться с упомянутыми личностями, Рик с удовольствием бы поехал не только в Аризону, а даже на край света. Большегрудая подружка отца произвела на свет сына, и теперь этот сопляк унаследует все, что по праву должно принадлежать Рику.
К счастью, Аннабелл не ошиблась. Скоттсдейл превзошел все ожидания Рика.
В сороковые годы основой экономики Аризоны было скотоводство, добыча меди и выращивание хлопка. Население Феникса составляло не более шестидесяти пяти тысяч человек, а в пыльном захолустном Скоттсдейле отоваривались только фермеры с окрестных ранчо.
Феноменальные перемены начались в восьмидесятом году. Число жителей вдруг стало расти, как грибы после дождя, и быстро перевалило за миллион. Такой бум вызвало одно-единственное изобретение — кондиционер воздуха. До того как вся страна осознала преимущества новинки, жители Феникса уже устанавливали кондиционеры в домах, машинах, отелях, ресторанах и во всех местах, где они работали и развлекались. Беспощадное солнце, привлекавшее туристов, перестало быть помехой для местных жителей.
Художники, наезжавшие в Скоттсдейл в поисках хорошего освещения и хорошей жизни, сразу оценили прелесть кондиционера. Первым — Бак Сондерс, открывший на Скоттсдейл-роуд галерею, которую назвал «Империя искусств». Затем галереи начали вытеснять с улицы продуктовые магазины и бензозаправочные станции; фешенебельные курорты, роскошные гостиницы заполнились людьми, которые покупали картины, репродукции и скульптуры у Сьюзен Браун, Элен Хорвич, Джой Тэш, Лесли Леви, Ч.Рейна, Лиз Кент и других дилеров. К концу восьмидесятых климат, деньги и искусство создали в Скоттсдейле нераздельное любовное трио.
Но Рик об этом не вспоминал, он обдумывал следующий шаг. Интимная близость с Лиз закончилась, не успев начаться. Эта женщина была гением по части отношений и ухитрялась держать Рика на расстоянии вытянутой руки. Чтобы заслужить ее одобрение, он превзошел самого себя, заключил много выгодных сделок. Он ждал любви, а получал лишь снисходительное: «Хорошая работа».
Инстинкт подсказывал Рику, что на его пути стоит только один мужчина — Алан Долгая Охота. Он понял это, когда увидел портрет.
К черту Долгую Охоту! Сбросив ноги со стола, Рик подвинул к себе телефон.
— Как поживает моя самая любимая девушка? — осведомился он, услышав голос матери.
— Мне немного одиноко. А как дела у моего маленького ягненочка?
«Опять пьет», — недовольно подумал он. Но у нее на то много причин. Алименты, которые она получала, не поспевали за ростом цен. Чтобы сохранить привычный образ жизни, Аннабелл пришлось присматривать за домом саудовского принца в Бел-Эйре и продавать сплетни в местные газетенки.
— У меня все в порядке, — ответил Рик. — Ты можешь гордиться мной, мама, я очень прилично зарабатываю и на днях отправлю тебе чек на пять тысяч.
— Ты хороший мальчик, — проворковала она. — Мне очень приятно, что ты не вырос такой же скотиной, как твой отец.
— Мама, мне нужна твоя помощь.
— Ты же знаешь, ради тебя я готова на все.
— У тебя нет знакомых газетчиков?
— Конечно есть, ягненочек.
Его всегда коробило от этого слова, но он не подал вида и сказал:
— Есть небольшое задание, мамочка.
Покончив с едой, Алан подбросил в костер сучьев и озабоченно взглянул на небо. Вдали клубились черные тучи. Над Моголлонским ущельем, видимо, идет дождь, а еще выше, в Туларосе, наверное, уже наступила зима.
Он неплохо прожил этот месяц в Стронгхолде, питаясь жарким из кроликов и белок, к которому он добавлял картошку, сдобренную по обычаю апачей диким луком. Подливку он делал их перетертых в грубую муку бобов мескаля, а когда хотелось сладкого, смешивал дикие вишни с медом. Жажду Алан утолял чистейшей ледяной водой горных ручьев. Он окреп телом и духом и мог уже без душевной боли думать о Лиз.
Теперь он жаждал выразить на холсте обретенный им душевный покой. Дарованный Богом талант с каждым днем набирал силу и теперь должен воплотиться в картинах. Сегодня Алан покинет горы. Непогода скоро дойдет до Драконовой горы, но он еще успеет хорошенько попариться и перед возвращением в Скоттсдейл очиститься по старому индейскому способу.
Поглядывая на сверкавшие вдалеке молнии, он навел порядок на месте стоянки, чтобы не оставлять после себя никаких следов. Потом бросил в костер несколько камней и, когда они раскалились докрасна, отнес в землянку. Когда в ней стало жарко, Алан сбросил одежду, взял солдатскую флягу с водой и откинул полог.
