— Весьма расплывчатое предсказание, верно?
Оно было отнюдь не расплывчатым. Для Симоны все было более чем ясно.
— Как я уже говорила, Райан, это всего лишь развлечение. И, возможно, годам к девяноста мне все-таки удастся понять, в чем суть.
— Ну и как долго вы уже вместе?
Этот неожиданный вопрос дедушки удивил их обоих.
— Райан — мой очень хороший друг, — быстро произнесла Симона, — и, если бы не его помощь, меня бы сейчас здесь не было.
Но он, казалось, был намерен быть предельно откровенным.
— Вообще-то, сэр, мы познакомились совсем недавно, — сказал он, не глядя на Симону.
— Понятно, — отозвался Джонатан, словно он действительно понял достаточно.
Неприятное предчувствие закралось в ее сердце.
Симона долго лежала без сна, думая о Райане. Интересно, он уже заснул или по-прежнему лежит без сна? Скучает ли он по ней так же, как она по нему?
Можно было бы пробраться в его спальню. Дедушка все равно спит в другом крыле, и никто ничего не узнает… Однако воспоминания о сдержанности Райана остановили девушку. Возможно, лучше дать ему отдохнуть.
Завтра все будет в порядке. Они с Райаном смогут обо всем поговорить по дороге в Сидней.
Если бы только ей удалось заснуть…
К разочарованию Симоны, всю дорогу домой Райан разговаривал с ней о ее воспитанниках.
— Я подумал о том, что, если бы у Дэвида и Гомера были велосипеды, они могли бы устроиться курьерами, — произнес Райан. — Детишки на велосипедах исполняют подобные поручения очень быстро, потому что не застревают в пробках.
По мнению Симоны, это была прекрасная идея, но сейчас ей вовсе не хотелось говорить о Гомере, Дэвиде и Пинк. Она-то думала, что они с Райаном обсудят свои отношения…
Неужели человек, которого она так крепко полюбила, не хочет больше быть с ней рядом?
— Эй, соня, мы почти дома!
Симона с трудом села и поняла, что умудрилась заснуть в весьма неудобной позе. Голова склонилась набок, как у тряпичной куклы, и теперь затекшая шея нестерпимо болела. Припарковав машину возле ее дома, Райан спросил:
— Пойдешь завтра на работу?
— Да, конечно. Куда я денусь? — ответила она, зевнув. — Хотя у меня такое чувство, что я бы могла проспать целую неделю.
— Тебе сегодня нужно будет лечь спать пораньше.
— Поднимемся ко мне и выпьем по чашечке кофе?
Райан вежливо улыбнулся, наклонился и поцеловал девушку.
— Ты едва держишься на ногах. Лучше встретимся завтра.
Нет, ей вовсе не хотелось, чтобы Райан сейчас уходил. Но Симона заставила себя быть разумной. Попыталась поставить себя на его место. Возможно, сейчас ему нужно время, нужно побыть одному…
— Райан… Спасибо, что съездил со мной в Маррейвинни. Спасибо тебе за все.
Он прижал ее к себе и поцеловал. Это был дружеский поцелуй. Теплый, но без обычной страсти.
— До встречи, — произнес Райан.
— Конечно.
Симона привыкла быть одна. Но, глядя вслед машине Райана, она поняла, что существует огромная разница между тем, чтобы быть одной, и одиночеством.
В квартире Райана на всем лежал слой пыли. Он вспомнил, как Симона сидела за его любимым столиком в свете свечи и выглядела настоящей богиней в своем белом платье…
Райан попытался избавиться от чувства потери, собрал оставшиеся на столе хлебные крошки, выкинул их в мусорное ведро. Он уже скучал по ней.
Что с ним происходит?
Той ночью все казалось таким простым. Они были всего лишь мужчиной и женщиной, которых влекло друг к другу. Но теперь Райан был влюблен. И боялся. Боялся, что недостоин Симоны.
«Ей нужен кто-то посолиднее. Тебе пора остепениться… Продемонстрируй сильный характер и крепкое чувство…»
Джордан был прав. Райан слишком мало доверял старику раньше. Дедушка Симоны сказал то же самое, только другими словами.
Когда они уже собирались уходить, Джонатан отозвал его в сторонку.
— Я уже упоминал вчера, что твой отец прислал мне довольно-таки ядовитое письмо, в котором указал мне на все мои ошибки в роли политика. Но кое о чем я умолчал, а именно: Джордан Таннер вложил в письмо чек на приличную сумму — пожертвование для моей кампании. Сказал, что, несмотря ни на что, он восхищается моей страстью и убежденностью, и выразил уверенность, что я единственный во всей партии произвел на него впечатление и могу с ним потягаться, — старик хмыкнул. — В твоем отце есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Но не слишком ли поздно пытаться демонстрировать сильный характер и крепкое чувство?
Они познакомились в очень своеобразных обстоятельствах. Так сказать, встретились посреди эмоционального шторма, в который угодили оба. Симона была благодарна за помощь, но могла ли она по-настоящему хотеть разделить с ним свою жизнь?
Райан услышал телефонный звонок сразу же, как вошел в квартиру следующим вечером. Он схватил трубку.
— Райан, дружище, идет волна. Большая. В океане разразился страшный шторм, и волна от него идет на Тасманию. Ты и сам знаешь, что это означает.
— Мать всех волн на этом участке, — Райан почувствовал, как у него участился пульс. — Сколько у нас времени, Майк?
— Меньше двадцати четырех часов. У меня стоит мотоцикл на парковке возле Хобарта. Мы уже договорились с оператором и фотографом. Нужен еще везучий писака. Ну что, хочешь написать о самой большой волне, которую видели на Побережье за последние сто лет?
Через час Райан уже был готов. Он пытался позвонить Симоне в офис, но телефон был занят, поэтому он оставил сообщение у секретаря и на ее домашнем телефоне. В то мгновение, как такси подкатило к его дому, он вспомнил, что как раз собирался проверить свою почту.
Хорошо, что он об этом вспомнил. В почтовом ящике оказался довольно большой пакет. Времени возвращаться домой не было, и он взял пакет с собой. На полпути в аэропорт Райан вскрыл его. Холодок пробежал по позвоночнику, когда он увидел маленькую книжку в кожаном коричневом переплете.
Дневник Симоны.
Она прислала ему свой дневник, все свои мысли и секреты. Почтовых марок не было, значит, она, скорее всего, сама заезжала к нему и положила пакет в почтовый ящик. Она хотела, чтобы он прочел его.
У Райана в горле стоял комок, когда он читал первую страницу.
«День первый.
Я прибыла в Бангкок в 10.30. Здесь очень жарко и душно. Завтра предстоит переезд в Китай…»
— Вам на местный или международный?
Райан моргнул и поднял глаза.
— Что? А, местный, пожалуйста, — выдавил он, не в силах оторваться от дневника.
