Ознакомительная версия.
Холли могла бы сказать ему, что лично она считает неимоверные усилия, которые предпринимают семейные компании, чтобы не потерять лицо, тщетными. Побеждает тот, у кого в итоге оказывается больше денег. В противостоянии ранчо ее отца и банка выиграл банк, хотя Холли вкалывала в поте лица, чтобы наскрести денег для оплаты закладной. В случае их брака победителем всегда будет Тео, что подтверждает ее измученное сердце каждый раз, когда она на него смотрит. С какой стати какая-то сеть отелей, пусть даже категории «люкс», должна избежать подобной судьбы?
Впрочем, у Холли было подозрение, что Тео вряд ли захочет это услышать.
– Тогда, надо полагать, члены этих семей должны быть гораздо более интересными объектами для навязчивых таблоидов, или нет?
Несмотря на вопросительную интонацию, это был не вопрос. И интонация, пожалуй, была чересчур агрессивной для темы, не имеющей особого значения, по крайней мере для нее. Это личное дело владельцев отелей «Чатсфилд» и «Харрингтон». Холли даже слегка воинственно вздернула подбородок. То есть он вздернулся сам по себе. Сердце ее забилось быстрее, поскольку не имеющий к ним никакого отношения разговор обещал перерасти в жаркую схватку, как часто бывало четыре года назад. Схватка всегда заканчивалась одинаково: весь пыл борьбы переносился в постель…
Но Тео вдруг потянулся к ней, взял прядь ее распущенных волос – Холли знала, что распущенные волосы ему нравятся больше, – и стал наматывать на палец.
Пока это длилось, весь мир для них сосредоточился в этом жесте.
Они оба смотрели на его руку, на то, как золотистые волосы женщины спиралью обвили указательный палец Тео. За пределами их крошечного мирка, где-то далеко продолжала бурлить жизнь города. Шум почти не доносился до уединенной улочки, на которой они застыли, укрытые от посторонних взглядов. Над их головой раскинулось ослепительно-голубое испанское небо. Стук сердца Холли был таким громким, что она ничего не слышала.
– Почему тебя волнует, о ком будут писать таблоиды? – спросил Тео спустя мгновение… а может, вечность? Однако голос у Холли пропал, поэтому он продолжил: – Или ты беспокоишься, что внимание газет вынудит тебя принять окончательное решение относительно нашего брака? Или что это заставит меня принять решение за нас обоих?
От захлестнувшей ее паники у Холли участился пульс, а грудь сжало, словно обручем.
– Если наш брак выживет или потерпит крах из-за фантазий репортеров, тогда мы заслуживаем всего того, что произойдет, – яростно прошептала Холли, пытаясь совладать с собой.
Пусть это будет желание секса, вспышка безумия. Все, что угодно, только не паника.
Тео слегка потянул ее за локон, и внутри все напряглось. Холли замерла, словно была способна только ждать.
«Ждать, что Тео примет решение, тем самым избавив тебя от необходимости принимать его самой? – прозвучал в ее голове негромкий голос. В нем было столько же ехидства, сколько в газетных статьях. – Вот на что ты надеешься!»
– Или тебе не нравятся спекуляции относительно твоих планов? – поинтересовался Тео. Его слова, как камни, били по ней, по ее сердцу. – Все они в один голос твердят, что меня обвела вокруг пальца симпатичная мордашка. Все они подозревают, что ты преследуешь далекоидущие цели. Эти домыслы близки к истине?
Холли ничего не могла с собой поделать. Ее затопила волна отчаяния. Это произошло так быстро, что стало ясно: отчаяние никогда ее не покидало, оно просто затаилось. Сейчас оно утаскивало ее в пучину, и спасения от него не было. Как и от зорко следящих за ней умных темных глаз Тео, которые часто видели слишком много. Он словно понимал, что творится у нее в душе.
Холли не знала, тосковала ли она по этой его способности, или это вызывало у нее страх. Сама она так еще и не решила, чего хочет. Только одно было несомненно: она не может жить без этого мужчины, и не важно, что его близость означает душевные муки.
– Ты не понимаешь, – срывающимся голосом начала Холли. – Мой отец был без ума от моей матери. Он любил ее до самозабвения. Она была для него всем. Она бросила его и меня, когда я была совсем маленькой, и вся наша жизнь резко изменилась. Отец был убежден, что когда-нибудь она вернется, он фанатично верил в это. Мать не вернулась. – Она с трудом перевела дыхание. – И все равно он умер с ее именем на устах.
Тео не произнес ни слова. Он стоял и молча слушал, твердый и непреклонный. Холли не стала задаваться вопросом, почему ей все-таки удалось совладать с собой. Почему она вдруг почувствовала себя сильной. Ведь Тео был самой большой ее слабостью. Что бы ни являлось причиной, его молчание помогло ей продолжить.
– Когда я с тобой познакомилась, меня будто засосало в трясину любви, и я думала, что мне понадобятся месяцы, если не годы, чтобы выбраться из нее. – Холли затрясла головой. – Я ничего не понимала. Я осталась одна в целом мире, и вдруг в моей жизни появился ты, а через шесть месяцев мы поженились. Я забыла себя и пришла в ужас, когда мне пришло в голову, что я могу повторить судьбу отца.
– Мне кажется, это могло бы вызвать опасения, если бы я собирался тебя бросить, – заметил Тео.
Холли чутьем понимала, что всего пару дней назад он произнес бы это с жесткостью, рассчитанной на то, что у нее заледенеет кровь. Это сломало бы ее, а он получил бы удовольствие.
Сейчас его голос был спокоен. Почти мягок.
Она сглотнула:
– Расставаться для людей – это нормально, Тео.
– Вот, значит, что это было? Направленная попытка предотвратить боль, причинив ее первой? До того как история так или иначе повторится?
Холли было бы легче, если бы он говорил со злостью или с отзвуком боли. Но в его голосе звучало лишь любопытство.
– Я не знаю, – прошептала она. – У меня в голове засела единственная мысль. Я должна была убежать от тебя до того, как от моего «я» ничего не останется.
В его глазах сверкнуло пламя, но Тео не шелохнулся. Его лицо оставалось спокойным, и Холли спросила себя: какой ценой ему это дается?
– Тео, – продолжала она, не в силах остановить поток слов. Не в состоянии подумать о том, чем все это может закончиться. – Мне так жаль. Могу я хотя бы надеяться, что ты меня понял?
Тео обхватил ладонями ее лицо. Таким Холли его еще не видела. Словно броня, в которую он был закован, дала трещину, обнажая истинные чувства.
– Да, мне тоже жаль, – хрипло проговорил он, заставив ее сердце перевернуться.
– Что я оставила тебя?
– И это тоже, да. – Его лицо исказилось от боли, которая эхом отозвалась в Холли. – А еще, что я избрал такой детский способ тебе отплатить. Разве это к чему-то привело? Я думал, что ты нарушила свою клятву, и счел это основанием для нарушения своей.
Ознакомительная версия.
