– А оно действительно доброе? – мрачно поинтересовалась Глэдис: нервы ее были напряжены до предела, но она старалась скрыть это. В высшей степени глупо ревновать к Ширли, и все же Глэдис почему-то становилось горько при мысли, что подруга провела столько времени вместе с Дэйвом. – Сегодня я уезжаю, Ширли.
Выпалив это, она занялась своим кофе.
– Из-за вчерашнего? – тихо спросила Ширли.
– Я не намерена мешать тебе. Если ты вдруг захочешь снова встретиться с Дэйвом.
– Нет, Глэдис, не захочу.
– Но ты же говорила, что прекрасно провела с ним время, – в настойчивости, с которой Глэдис затевала новый спор, было что-то безумное.
– Верно. Этот вечер был лучшим в моей жизни.
– Ну так вот, не стану мешать тебе и дальше получать удовольствие от общения с этим человеком. В конце концов, он свободен, и я не имею на него никаких прав.
– Мне так не кажется.
– Ты хочешь сказать… – процедила сквозь зубы Глэдис, – из-за Стефи?
– Нет. Ты сама вчера предупреждала, что с разведенными людьми вечно что-то не так. Ты права, Глэдис. Он вовсе не свободен. Я ему нравлюсь, но желает он тебя.
Глэдис выслушала ее сдержанно – только сердце вдруг почему-то сильно и больно забилось, словно птица о прутья клетки.
– Желание еще не любовь, – ровным голосом произнесла она.
– Ты нужна ему, Глэдис, – мягко сказала Ширли. – Если бы ты не была ему нужна, он бы так не поступал.
Глэдис резко обернулась.
– Как бы он не поступал?
Ширли смотрела на нее спокойно и как-то ласково, словно на неразумное дитя.
– Сама знаешь. Ты настолько нужна ему, что он попытался завоевать тебя в ту вашу последнюю встречу.
– Он тебе это рассказал?
– Не совсем. Я попросила его объяснить, о чем ты все время говоришь…
– Не сомневаюсь, его слова были убедительны, и расписал он все в красках.
– Нет, он произнес всего несколько фраз, Глэдис, но этого было достаточно, чтобы догадаться: он желает тебе счастья, даже счастья с Майком, если бы ты решила остаться с ним. И разве чек, который он прислал, и приглашение на ужин – признак того, что ты ему безразлична?
– Ты не понимаешь, Ширли. Для Дэйва все это не больше чем игра. Все дело в его великолепном «я», – с горечью сказала Глэдис.
Ширли покачала головой.
– Мне кажется, ему так же тяжело и больно, как и тебе.
– Это он тебе сообщил? – фыркнула Глэдис.
– Ему не пришлось этого делать.
– Он изливал тебе боль своего кровоточащего сердца, после того как я отправилась спать?
Ширли посмотрела на нее серьезно и грустно. Глэдис стало стыдно своего нарочитого сарказма, но сменить тон она почему-то не могла, а потому умолкла. Ширли же продолжила рассказывать о Дэйве:
– Он не показался мне человеком, способным плакать на плече у женщины. Скорее он сам предоставит ей возможность излить душу. – Она сдержанно улыбнулась. – По крайней мере, со мной вышло именно так.
Глэдис нахмурилась.
– О чем ты?
– Он не хотел говорить о тебе, но и уходить тоже не хотел. Во всяком случае, сразу. Не знаю почему. Может, из гордости, а может, давал тебе время передумать. И уж непонятно с чего, но я вдруг начала рассказывать ему о своих мечтах. Он слушал меня так внимательно, он готов был помочь мне…
– О да, Дэйв всегда был хорошим слушателем, – ворчливо заметила Глэдис.
– По-моему, он человек очень добрый и заботливый. Он не просто сочувствует – он докапывается до самых корней проблемы. И все, что предлагает, предлагает от души. Он вызывает на откровенность, поскольку сам откровенен.
– Ширли, он просто выуживал из тебя информацию, которую потом использует, чтобы склонить Плонски к подписанию контракта. Ты не представляешь, что у него на уме.
Ширли обреченно вздохнула.
– Может, и так, Глэдис, тебе лучше знать. В любом случае, уверяю, он больше не вернется сюда, а потому тебе вовсе незачем так спешно съезжать.
Глэдис покачала головой. Ее сильно беспокоила мысль, что Ширли может оказаться права в своих оценках, а раз так, то она, Глэдис, похоже, совершила несколько страшных ошибок – вовсе не тех, о которых думала прошлой ночью, – ошибок, за которые ей придется расплачиваться слишком дорого.
Однако Ширли была знакома с Дэйвом всего один вечер. Как могли ее первые впечатления сравниться с горьким опытом человека, прожившего с ним несколько лет? Дэйв способен быть честным, беспощадно честным, но ее-то он обманул!
И все же, возможно, та душевная травма, которую ей нанесли, сделала Глэдис чересчур категоричной? И ей следовало бы заново оценить ситуацию… но зачем? Несомненно, уже слишком поздно.
Она беспомощно взглянула на подругу.
– Мне нужно уйти. Прости, Ширли, но я больше не могу у тебя оставаться. Все, как с моей матерью. Ты слишком во многое посвящена. Даже если мы не станем говорить о нем, все равно это будет стоять между нами. А я должна избавиться от самой мысли о Дэйве.
– Но зачем, Глэдис? – ласково спросила Ширли. – Может, наоборот, тебе нужно быть с ним?
Нет, даже думать об этом невыносимо…
– Как заново поверить человеку, который доказал, что доверять ему нельзя?! – отчаянно выкрикнула она.
Глаза Ширли затуманились печалью.
– Мне очень жаль, Глэдис. Я рада бы помочь тебе. Ты была так добра ко мне…
Глэдис с трудом выдавила некое подобие улыбки.
– Только оставайся такой же. И никаких французских пирожных.
Ширли усмехнулась – явно по необходимости, в ответ на попытки Глэдис как-то развеять тяжкое ощущение от разговора.
– Не беспокойся. Теперь я сама способна добиться того, чего хочу.
И снова ни одного упоминания о Дэйве…
Через пару часов Глэдис собрала вещи и отправилась на такси к гостинице, в которой можно было снять номер надолго. Как временное обиталище – до тех пор пока Глэдис не найдет работу – она была достаточно удобна и дешева.
Теперь я смогу вырваться из когтей прошлого, подумала Глэдис, запираясь в комнате, служившей одновременно гостиной и спальней и обставленной вполне пристойной, хотя и не слишком дорогой мебелью.
Но эти здравые рассуждения не развеяли тоски и чувства одиночества.
Как она ни старалась, она не могла не думать, не вспоминать о доме – доме ее мечты, созданном Дэйвом с величайшей любовью и тщанием, вплоть до самых мельчайших деталей.
Если Дэйв сделал это для нее…
Если она ему все еще небезразлична…
Что, если Ширли права и она причинила Дэйву не меньше страданий, чем он ей? Можно ли восстановить то, что разрушено, перечеркнуть чудовищные ошибки и промахи? Удастся ли им опять соединиться – после всего, что произошло за последние дни?
Не теперь, сокрушенно подумала Глэдис. Если бы она осталась с Дэйвом в ту пятницу, а не уехала с Майком… Или нашла в себе силы выслушать его прошлой ночью… Но нет, между ними всегда будет стоять та боль, которую они испытали по вине друг друга. И она станет рождать непонимание, заставит видеть все в ложном свете. Как вечное грозовое облако, омрачающее их счастье.
