— Рой, прошу тебя…
Она сама не знала толком, о чем просит его. Он и не думал останавливаться, напротив, теперь обе его руки ласкали ее бедра.
— Ты очень красивая, Кэрол…
Если он не прекратит, она сгорит в его руках, вспыхнет и рассыплется пеплом!
— Я столько времени мечтал о тебе, ты знала об этом? Твой запах, твой вкус… Я хочу тебя. Я хочу тебя прямо сейчас.
Сумерки уже окончательно сгустились, в открытые окна ветер принес сладкий и дурманящий аромат роз, по углам лежали глубокие темные тени. Кэрол не могла шевельнуться, не могла помешать тому, что должно было произойти в следующий миг.
Рой перекатился на спину, и теперь она лежала на нем, жадно и отчаянно отвечая на его поцелуи и с трепетом ощущая, как напряжена его плоть. Одежда была слишком ненадежной преградой.
Он обхватил ее бедра руками и с силой прижал к себе.
Его язык настойчиво и дерзко раздвигал ее губы, сплетался с ее языком, и через мгновение она уже отвечала ему с той же страстью и пылом.
Она выгибалась в его умелых руках, и он мог чувствовать, как мучительно напряжена ее грудь, жадно прижимающаяся к его широкой груди. Она торопливо расстегивала пуговицы на его рубашке и наконец со стоном распахнула ее и запустила пальцы в завитки черных волос на его мускулистом торсе.
Рой и сам уже не мог сдерживать страстных стонов, особенно когда ее жаркие губы коснулись его сосков. Он с силой притянул ее к себе, и на этот раз поцелуй был почти жестоким, но она смело ответила на него.
Он прекрасен, боги мои, он прекрасен, как вы сами, и я никогда не смогу заниматься любовью ни с кем другим, ведь невозможно даже представить, чтобы кто-то другой мог так ласкать, так целовать меня…
Сколько это безумие длилось? Час? Секунду? Вечность? Мгновение? Кэрол этого не знала. В какой-то момент она поняла, что юбки на ней больше нет, но испугаться не успела, услышав хриплый, прерывающийся голос Роя:
— Пойдем наверх, Кэрол. Наш первый раз должен быть неторопливым и нежным, мы должны получить удовольствие, а не совокупляться в спешке на софе.
— Что?!
— Мы идем в постель, и я хочу, чтобы ты осталась здесь на ночь.
Она смотрела в его глаза и видела, как сквозь расплавленное страстью серебро проступает лед самоконтроля. Все правильно. Он добился своего. Взял то, что хотел иметь. Он же сказал, что она пойдет с ним в постель, как только поймет, что хочет этого больше всего на свете.
Кэрол почувствовала себя слабой и разбитой. Сейчас они пойдут наверх, и она станет его рабыней. Навек. Когда в паре любовников любит только один, он неминуемо становится рабом другого. Рой думает, что ее пугает физическая близость, что во всем виноват случай в далекой юности и что с ним она сможет расслабиться и получить удовольствие. И получать его впредь, покуда им обоим это не надоест. Ни к чему не обязывающие, легкие как ветер отношения, никаких проблем!
Он поднялся и протянул ей руки. Она приняла их только потому, что иначе просто рухнула бы на пол. Рой испытующе заглянул ей в лицо и с изумлением поинтересовался:
— Что с тобой, Кэрол?
— Отойди от меня, Рой.
— Что?!
— Я сказала: отойди от меня, Рой.
— Ты плохо себя чувствуешь? Ты больна?
— Я здорова.
Я не могу смотреть на него, он слишком прекрасен, а я слишком люблю его, и потому не должна смотреть на него. Я вообще не должна его больше видеть, потому что я слишком хочу смотреть на него всю свою жизнь…
— Я должна уехать.
— Уехать! О чем ты, черт подери, говоришь?
— Я не могу остаться с тобой на ночь, Рой, ни сейчас, ни когда-либо еще.
Его глаза сузились, и голос стал почти угрожающим.
— Да, я знаю. Ты не можешь. Именно поэтому минуту назад ты лежала здесь, со мной, шептала мое имя, целовала меня и умоляла любить тебя!
Неужели это была она? Странно. Кэрол могла поклясться, что минуту назад на этой софе умирала от любви совсем другая женщина.
— Я знаю.
— Так что же изменилось? Ты все та же женщина, я все тот же мужчина.
— Ты же не любишь проявления эмоций, Рой. — Голос был тих, но на удивление тверд. — Эмоции не поддаются контролю, их нельзя отмести в сторону или отложить на потом, разве не так?
— Давай отложим на потом обсуждение моих пристрастий!
— Все твое детство было соткано из эмоций, они бросали тебя вниз и возносили наверх. Ты то надеялся на счастье, на то, что родители помирятся и будут любить тебя, то видел, как твой отец счастлив, но тут же понимал, что это лишь иллюзия, что его вновь обманули, предали и унизили, и до маленького мальчика опять никому из взрослых нет дела. Потом настала очередь Лоры.
— Какое это имеет отношение…
— Ты надеялся, что она принесет твоей настрадавшейся душе мир, что после стольких лет мрака и отчаяния наступит время спокойствия и радости…
— Ты ничего не знаешь про меня, так что кончай свой сеанс психоанализа!
— Я знаю достаточно, Рой. — Кэрол была бледна как мрамор, но отступать было некуда. — Вместе с Лорой пришло еще большее отчаяние. Тебе стало еще тяжелее, хотя, казалось, что может быть страшнее смерти Клиффа и отца…
— Хочешь сказать, что вся моя жизнь была сплошным мраком? — В его голосе соревновались сарказм и отчаяние.
— После смерти Лоры и матери ты получил свободу — впервые в жизни! И поклялся сам себе, что больше никто и никогда не сможет превратить твою жизнь в ад. Ты поклялся, что любовь, сочувствие, жалость или сострадание никогда не смогут управлять твоими поступками. Ты все всегда будешь держать под контролем, сам регулировать все отношения, и это стало смыслом твоей жизни…
Ее глаза расширились, когда она разглядела его лицо. На нем была написана ненависть, а значит, она правильно распознала демонов, сидящих на его плечах и терзавших его душу. Он никогда не простит ее за это, никогда!
— Ты живешь с тех пор в холодном вакууме, тебя не трогает то, что дорого большинству людей, и ты этим даже гордишься, но если ты посмотришь на свою жизнь с привычным для тебя холодным расчетом, то поймешь, что твоя мать и Лора выиграли. Они добились того, чего хотели: смоделировали твою жизнь, подчинили твои чувства…
— Черта с два!!!
— Признай это, Рой. Просто оглянись и признай. Иначе это никогда не оставит тебя, не позволит уйти, измениться, поменять свою жизнь.
— Не желаю больше слушать этот бред. Не желаю слушать измышления на тему моей, согласен, не слишком веселой жизни. На самом деле все проще, не так ли? Не хватает маленького пустяка — колечка на пальце — и тогда ты согласишься переспать со мной. Не делай из меня дурака, Кэрол! Я не собираюсь подыгрывать тебе в этой игре!
