Граф повернулся к Клионе.
— Он разбрасывается деньгами, как грязью, и швыряет мне счета. Я всегда их оплачивал, потому что в противном случае Джона заключили бы в долговую тюрьму, а честь семьи и уважение к чувствам нашей бабушки не позволяют мне этого допустить. Он знает это. Он рассчитывает на это. Он тратит и тратит, и уже довел меня до грани разорения. Теперь я должен думать о деньгах не ради себя самого, а ради тех, кто от меня зависит, и ради сохранения наследия рода. Я должен все время об этом помнить. Я не могу позволить себе думать о чем-то другом. В тот вечер я не должен был выходить с вами в сад. Я не имел права, зная, что брак между нами невозможен. Мое единственное оправдание в том, что я был слаб. Я тосковал по вас и я…
Взгляд Клионы был прикован к нему в напряженном томлении, и он понял, что ее гнев растаял. Теперь она ждала, она хотела услышать, что он любит ее.
— Я не был с вами честен, — сказал он. — Иначе… сейчас между нами все могло бы быть по-другому.
Клиона смягчилась, глядя на Чарльза с теплотой, которая чуть не сломила его. Но ради ее блага граф не сдавался.
— Я был трусом, — резко продолжил он. — Я не в силах был рассказать вам правду и создал между нами барьер, который теперь невозможно преодолеть.
— Чарльз, вы меня пугаете.
— Вам нечего бояться. Позвольте мне быстрее договорить, чтобы вы смогли презирать меня так же, как я презираю себя сам, и пусть все это закончится.
Пока Чарльз говорил, лицо его делалось мертвенно-бледным, и у Клионы создалось впечатление, будто она видит перед собой человека, охваченного ужасом. Казалось, будто граф заглянул в ад и все еще носил на себе его отметину.
— Я никогда не смогу вас презирать. Я лю…
Но Чарльз заставил Клиону замолчать, приложив пальцы к ее губам.
— Не говорите этого, — взмолился он. — Не любите меня или, если любите, не говорите мне об этом. Избавьте меня от сознания, что я принес вам такие муки. Жизнью клянусь, я ни в коем случае не хотел причинить вам зла. Я не понимал, что делаю, пока не стало слишком поздно.
— Но как может быть слишком поздно? — Глаза Клионы в страхе расширились. — Вы хотите сказать, что уже женаты? У вас тайная жена?
— Конечно, нет! — почти закричал граф. — Как вы могли даже на секунду подумать обо мне такое?
— Вы ведь решительно настроены заставить меня плохо о вас думать, но не объясняете почему. Пока я знаю только, что вы поцеловали меня, а потом отвергли. Вы заставили меня почувствовать, что я плохо себя вела, что в каком-то смысле я недостаточно хороша…
— Нет, только не это, — простонал Чарльз. — Это не вы недостаточно хороши, а я. Если бы вы знали, какой я подлый негодяй, насколько я недостоин вас…
Граф замотал головой, как измученный медведь, пытающийся отогнать ос.
Клиона застыла в неподвижности. Ее лицо было бледным, когда она произнесла:
— Хорошо, расскажите мне, какой вы подлый негодяй и позвольте судить об этом самой.
— У меня есть долг перед семьей, я обязан жениться на богатой невесте. Я не могу думать о любви! Я должен жениться по расчету и обеспечить будущее семьи.
Молчание.
Наконец Чарльз посмотрел на Клиону. Вместо ожидаемого презрения он увидел маленькую морщинку сосредоточенности на ее лбу.
— Хотите сказать, не имеет значения, кто будет эта женщина, лишь бы у нее были деньги? — спросила она наконец.
Чарльз поморщился, но ответил:
— Верно.
— Она может быть старой и уродливой, с плохими зубами, лишь бы у нее были деньги?
Он закрыл глаза.
— Да.
Ответ Клионы, как и все в ней, оказался неожиданным. Она подошла к зеркалу над каминной полкой и внимательно в него вгляделась. Потом снова повернулась к графу.
— Морщин пока не видно, — объявила она с ликующим видом, — и зубы у меня неплохие.
Чарльз почувствовал, что к горлу подкатывает ком.
— Пожалуйста… — хрипло взмолился он. — Не надо.
— Но у меня есть деньги.
— Теперь знаю. А тогда не знал. Когда я отвернулся от вас в саду, то сделал это, потому что считал вас нищей.
— Но как вы могли?! Мое богатство преследует меня по пятам, словно проклятье!
— Однако я ничего не знал о нем, пока не услышал о планах Джона ухаживать за вами ради денег. Вы рассказали мне о жизни с отцом, как он проиграл все до последнего пенса. Я не знал, что дядя оставил вам целое состояние. А если бы знал, то стал бы ухаживать за вами. Ну вот, теперь вы знаете меня с самой худшей стороны. Я — жалкий охотник за приданым. Должен им быть. Мне это не нравится. Я ненавижу себя за это, но я вынужден таким быть.
— Я этому не верю, — ответила Клиона. — Зачем вы так сурово себя судите? Чарльз, за короткий сезон в Лондоне я встречала множество разных охотников за приданым. Я умею их отличать. Я слышала лестные россказни, всяческую ложь. Вы не один из них. Я это знаю.
Клиона неуверенно улыбнулась и положила ладонь на руку графа.
— Если бы вы были настоящим охотником за приданым, то к этому времени уже предложили бы мне выйти за вас замуж.
Чарльз молча смотрел на нее.
— Думаете, я смог бы попросить вашей руки, после такого?
— Но, если вам нужны мои деньги…
— Чьи угодно деньги, но только не ваши, — яростно возразил граф. — Я был нечестен с вами, но уж настолько низко не опущусь.
— Разве вы были нечестны? — немного задумчиво спросила Клиона.
— Я ни в коем случае не должен был вас целовать, но ничего не мог с собой поделать. Вы были бальзамом для моей души. Я забыл, что такие женщины существуют… если вообще когда-то знал.
Он подошел ближе.
— Вы понимаете, кто я? Человек, который бросил вас, когда считал нищей, но передумал, когда осознал, что вы богаты. Неужели вы думаете, что я смогу посвататься к вам при таких обстоятельствах? Неужели вы думаете, что я смогу жить с вами, вечно страшась заглянуть вам в глаза и увидеть там заслуженную насмешку?
— Но… теперь вы мне все объяснили…
— Хитрые слова, чтобы ввести вас в заблуждение. Не доверяйте им. Не доверяйте мне. — Голос Чарльза становился все резче, по мере того как он осыпал себя издевками. — Я всегда знал, как влюблять в себя женщин. Это неприятная истина, которую вам следует учитывать. В вашем случае я решил, что напускная искренность — это лучший способ развеять ваши подозрения.
Глаза Клионы казались огромными на бледном лице.
— Это действительно правда?
— Нет, конечно же, нет! — крикнул граф. — Но как вы можете отличить? Это могло бы быть правдой, не так ли? Я знаю вас, понимаете? Я знаю, что вы искренни и правдивы, что душа ваша так же прекрасна, как и ваше тело, и, чтобы завоевать вас, нужно убедить вас, что я такой же. Любой мужчина с головой на плечах пришел бы к вам, как я сейчас, зная, что вы поверите ему в ответ на откровенность. Но человек, который плохо о себе отзывается, иногда говорит правду.
