— И все же ты мог бы предупредить меня. Никогда не подумала бы, что Питер решится на что-либо важное, не посоветовавшись со мной… О, как я могла забыть, ведь на сцене появился ты! — с издевкой и одновременно с обидой в голосе воскликнула Сузан.
— Родная кровь значит многое, а Питер слепо любил своего сына. Это я понял в тот вечер и после ухода Эдварда долго разговаривал с твоим отчимом по телефону.
— Да, ты мне об этом говорил, — подтвердила она, пребывая в смятении: мог ли Леонардо говорить правду и быть вовсе не тем порочным человеком и коварным предателем, которого нарисовало ее воображение?
— Кажется, припоминаю, это было незадолго до того, как ты меня соблазнила. — Леонардо поднес к губам их скрещенные руки и стал поочередно целовать ее пальцы. Потом его словно осенило: — А, теперь мне понятно твое агрессивное поведение в постели той ночью!
— Забудь про это. Как тебе удалось уговорить Питера продать акции?
— Я пообещал ему выплатить все долги Эдварда.
— Что?! Ты сошел с ума?
— Сейчас, да, когда узнал, что он домогался тебя. Но слишком поздно — сделанного не воротишь. Питер обожает сына и закрывает глаза на все его неблаговидные поступки. Он согласился со мной, чтобы все деньги были перечислены на особый трастовый счет, с которого Эдварду ежемесячно будут начислять проценты. Но на сам капитал Эдвард не сможет наложить лапу. Это было единственным моим условием.
— Неужели ты сделал это для меня? — недоверчиво спросила Сузан. — Сначала выкупил долю Грея, чтобы выбить почву из-под ног Эдварда, потом — акции Питера и наконец — акции, подаренные мной больнице. Тем самым ты спас компанию, став владельцем контрольного пакета.
— Да, — произнес Леонардо, вставая.
— Но тогда почему…
Она почувствовала, как сильные руки мужа обхватили ее, подняли с дивана и прижали к груди.
— Да, я выкупил все эти чертовы акции только ради тебя, понимаешь, ради тебя! Меня интересует «Хадсон» до тех пор, пока ты его владелица. Ты — моя жена, полноправный партнер во всем, и, если бы ты больше доверяла мне, мы бы избежали многих неприятностей, — с такой проникновенностью произнес Леонардо, что Сузан не усомнилась в искренности его слов.
— Знаешь, нелегко верить мужу, который сначала устраивает заговор за твоей спиной, а потом оказывается в постели с голой якобы экс-любовницей! — запальчиво произнесла она в свое оправдание.
Сузан задумалась. Независимо от ее желания Леонардо теперь имел контрольный пакет акций и был согласен оставить все в компании без изменений. К тому же ее сердце было навечно отдано этому высокомерному и неотразимому итальянцу. Кто знает, а вдруг ей удастся заставить смуглолицего циника поверить, что существует не только зов плоти, но и любовь — безоглядная, неистовая?
— Мы оба ошибались, — рассудительно произнес Леонардо. — И прежде всего мне не следовало привозить тебя сюда. Я вижу, тебе не по вкусу моя квартира.
— Ой, не знаю, не знаю. — Сузан улыбнулась в ответ и положила ладонь на грудь мужа. — Как мне припоминается, наша первая брачная ночь здесь была очень впечатляюща. — И, встав на цыпочки, она нежно коснулась губами его рта.
В ту же минуту, не прерывая поцелуя, Леонардо обнял ее и крепко прижал к себе.
— Нет, — неожиданно воскликнул он, отстраняясь, — не хочу дать тебе повод снова обвинить меня в том, что я воспользовался твоим влечением ко мне!
— На сей раз я сама домогаюсь тебя, — с тихим смехом возразила Сузан.
— Ну раз так. — Леонардо рассмеялся и, подняв жену на руки, произнес: — Зачем попусту болтать, когда можно заняться делом.
В спальне он бережно опустил Сузан на кровать, снял с нее халат, потом разделся сам и накрыл своим жарким телом. Она затрепетала, удивляясь, как можно было забыть об их объятиях, об их ласках, о том наслаждении, что они дарили друг другу…
Спустя какое-то время ее голова покоилась на плече мужа, дыхание уже выровнялось, а в душе царили умиротворение и покой.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Леонардо.
— У меня нет слов, — тихо вздохнула она.
— Удивительно, — пробормотал муж. — Ты всегда очень красноречива.
Сузан знала, что он имеет в виду.
— Да, но сегодня у меня на слова просто не осталось сил, — ответила она.
Обычно занятия любовью сопровождались ее страстными восклицаниями и признаниями в любви. Но теперь все будет по-другому, решила Сузан. Ей пришлось смириться с тем, что муж стал главным держателем акций «Хадсона», но ей не по нраву его отношение к любви. Леонардо не верит в возвышенные чувства, ну и пусть. Ему же хуже. Отныне он не услышит от нее ни одного, даже самого короткого, признания в любви.
— Хорошо, а как ты относишься к тому, чтобы провести ближайший уик-энд в Генуе? — поинтересовался муж, облокотившись о подушку. — Или, может быть, захочешь продолжить поиски нового дома? — с заметно меньшим энтузиазмом добавил он.
— Дом, конечно, важнее… — с нарочитой серьезностью протянула Сузан и, заметив явное разочарование в карих глазах Леонардо, лучезарно улыбнулась: — Но, пожалуй, лучшего дома, чем первый, который мы смотрели, не найти. Поэтому я предпочту Геную.
— Ах ты, маленькая плутовка! Значит, тебе уже тогда понравился тот дом, но ты молчала, потому что подозревала меня во всех смертных грехах и не верила в будущее нашего брака.
— Что-то в этом роде.
— Невразумительно, но понять можно, — рассмеялся Леонардо. — Сделаю пару звонков, а ты, пожалуйста, собери вещи.
Он встал, надел халат и посмотрел на жену. Золотистые волосы разметались по подушке, очертания красивого молодого тела угадывались под простыней, чувственные губы игриво улыбались.
— Поторопись, женушка, иначе я передумаю.
Самолет совершил посадку в аэропорту Генуи в полночь. Весь полет занял около трех часов.
— Ты уверен, что твоя мама не будет возражать против столь позднего вторжения? — обеспокоено спросила Сузан.
— Ты совсем не знаешь итальянского гостеприимства. К тому же у нас принято ужинать в десять часов, а то и позже.
Быстро пройдя таможенный контроль, они сели в ожидающую их машину.
— Ты, наверное, весьма известная личность, — сказала Сузан, окидывая мужа изучающим взглядом. — Никаких проволочек на таможне, машина…
— Известен, но в определенных кругах. Само по себе население города не так велико. Да и все те люди, с которыми начинал отец, слава Богу, живы. Как и раньше, когда фирма была еще малоизвестной, мы составляем одну большую семью. И я очень признателен им.
