Джек замер на месте, и Мэнди решила, что ему понравилась такая встреча. Бью как-то по звериному присвистнул, и это отвлекло внимание Мэнди, иначе она заметила бы хмурый вид Джека.
— Не удивляюсь, что ты рвался домой, Джек, — сказал Бью. — А ты мне говорил, что хотел взглянуть, как там лошади.
Бью по-дружески обнял Мэнди и потянул носом:
— Ого, пахнет чем-то вкусным.
— Это чеснок, лук и грибы с грудинкой, — сказала Мэнди. Смущенная его объятием она старалась как-то отвлечь его внимание от себя. — Я приготовила много, если хочешь, оставайся ужинать.
Бью указал на шоколадный торт на хрустальной подставке.
— Это включается в приглашение?
— Да, я только что испекла его, — ответила Мэнди, польщенная, что хоть кто-то одобрил ее усилия. Джек хранил молчание. — Я достану еще тарелку, — сказала Мэнди, направляясь в столовую.
Она пользовалась хорошим фарфором, но никогда не накрывала стол в столовой. Сейчас она пожалела об этом. Кухня была недостаточно просторной, и Бью будет неудобно себя чувствовать за маленьким столом.
— Я думаю, мы можем обойтись без этого, — сказал Джек, загасив пальцами свечу и убрав ее со стола.
Мэнди насупилась, но ничего не сказала.
— О-хо-хо, — сказал, заметив это, Бью. — Я думаю, Джек, что сейчас ты загасил свой шанс.
Джек проигнорировал замечание Бью и перевел разговор на лошадей. Все оставшееся время за ужином он не обращал на Мэнди никакого внимания. А по его комплиментам по поводу еды можно было подумать, что Мэнди подала суп из пакетика и сосиски.
— Хочешь взглянуть на Омегу? — спросил Джек, проглотив последнюю картофелину.
— Конечно, но сначала я хочу получить кусок шоколадного торта, который испекла твоя жена.
— Ты слышала? — лукаво спросил Джек.
— Что? — Она перестала прислушиваться к их разговору, когда стало ясно, что Джек не собирается разговаривать с ней.
— Дай Бью кусок торта.
— А ты не хочешь? — спросила Мэнди, обиженная его поведением.
— Конечно, хочу. Я что, должен тебе все говорить, женщина? Давай шевелись и дай нам по куску.
Она отодвинула стул и быстро встала, но не потому, что так велел Джек, а потому, что не хотела, чтобы Бью заметил выступившие у нее на глазах слезы.
Она вытерла глаза, повернувшись к ним спиной, а потом отрезала обоим по куску. Когда она подавала их, руки у нее дрожали.
— И ты называешь это куском торта? — противным голосом спросил Джек. — Ты хоть что-нибудь можешь сделать по-человечески? Это не чаепитие для домохозяек. Забери это и принеси нам пару кусков нормального размера.
— Из... извини, — пробормотала Мэнди, убирая со стола отвергнутые куски.
— Извини... Мне жаль... — раздраженно повторил Джек. — Ты и наполовину так не сожалеешь, как я, что женился на тебе.
Пока Бью ел свою порцию торта, он вспомнил, что отец Джека точно так же бранил его мать. Отец Джека всегда вопил и ругался в отличие от его собственного отца, чьи приступы гнева бывали молчаливыми и зловещими.
Когда мужчины закончили с десертом, они вышли на конюшню, чтобы взглянуть на Омегу.
Мэнди убрала со стола. Ее тарелка осталась почти нетронутой. У нее не было аппетита, и она только поковыряла пищу. Шоколадный торт, который так манил ее своим густым ароматом, когда она остужала его, теперь больше не привлекал Мэнди.
Она только успела закончить с посудой, когда услышала звук отъезжающего автомобиля. Через несколько секунд Джек, приплясывая, вошел в дом, глядя на нее.
— Черт побери, ты вообще думаешь о том, что делаешь? — заявил он.
— Я... — Она испуганно отпрянула от него. — Я всего лишь хотела угодить тебе и приготовила твои любимые блюда.
Он грохнул кулаком по столу.
— Черт побери, я говорю не об этом, ты прекрасно понимаешь. Это твоя работа — иметь на столе приличную горячую пищу к тому времени, когда я приду домой.
— Я не понимаю тебя.
— Я говорю о том, что ты ведешь себя как шлюха, напялив на себя эту одежду и намазав губы.
— Но я думала, что тебе это понравится, — пыталась объяснить Мэнди. — Тебе это нравилось на девушках, которых ты мне показывал в городе, на улицах, — добавила она, защищаясь.
— Но ты же не уличная шлюшка! — сказал он, выдернул бумажное полотенце и протянул ей. — Ты моя жена, в конце концов.
Мэнди перепугалась, когда он прижал ее в угол и грубо стал вытирать полотенцем ее губы.
— И сними с себя это барахло. Чтобы я никогда больше не видел его на тебе.
— Но я думала...
— Это твоя проблема, что ты там думаешь. А теперь, делай, что я тебе велел.
Когда Мэнди вышла из ванной, Джек голый лежал на постели, освещенный только легким, жутковатым, свечением экрана телевизора. Он смотрел, как Джон Уэйн[24] в очередной раз пристреливает кого-то.
Джек взглянул на нее. На Мэнди была длинная хлопковая ночная рубашка.
— А теперь ты выглядишь, как маленькая святая, каковой и являешься, — загоготал он.
Мэнди просто стояла, опустив голову, оценивая его настроение и пытаясь решить, как ей быть в этой ситуации.
— Ладно... Ты снова ходила сегодня утром в церковь и молилась за мою душу? —насмехался он.
Его отец был тираном, забывшим поговорку «милосердие начинается дома». Джек подражал ему.
Он зловеще засмеялся, когда Мэнди утвердительно кивнула головой и сделала шаг к нему, к постели.
Когда она села рядом с ним, он положил ладонь ей на затылок и толкнул вниз, к своему животу.
— Ну а теперь, святая Аманда, когда ты позаботилась о моей душе, посмотрим, что ты можешь сделать для моего тела.
Мелисса сдала последний экзамен утром в среду и отправилась в город повидать сына.
Конни Синклер открыла дверь лишь после того, как Мелисса позвонила второй раз.
— Мелисса, — сказала она, кивнув ей.
— Я освобожу вас сегодня от Джеми на целый день.
— Хорошо. Сейчас я его приведу. Он там, на кухне, рисует.
Не удивившись этому, Мелисса ждала на крыльце. Ей было странно, что у взрослого человека такое избирательное отношение к людям — Конни без памяти любила внука, но к его матери относилась с холодным равнодушием. Однако, тем не менее, Мелисса ценила ее любовь и заботу о Джеми.
— Мам! — раздался через несколько минут голос Джеми, и он выбежал ей навстречу.
Мелисса подхватила его и расцеловала, затем через плечо взглянула на Конни.
— У вас немного усталый вид. Он хорошо себя вел? Не очень вас замучил?
— Нет, он хороший малыш, жаль, что у меня нет его энергии.
— К сожалению, ни у кого из нас ее нет. Ну хорошо, мы вернемся попозже.
