- О нет! - Мать содрогнулась. - Мои проблемы начались задолго до вашего появления на свет. Еще в старших классах я страдала постоянными депрессиями, но скрывала их, потому что мои родные обвиняли меня в притворстве. Они постоянно унижали меня, говоря всем и каждому, что нрав у меня угрюмый и отсюда все мои беды.
- Дед с бабушкой? Мать кивнула.
- Они находили меня странной, и я знала, что подразумевается под этим словом. Поэтому я скрывала свое состояние, загоняла свои муки внутрь. С возрастом это усилилось. Я иногда не знала, зачем мне жить. Твой отец настоял, чтобы я посоветовалась с врачами, но советы мне уже помочь не могли... - Она поникла, бесцельно вертя кольцо на пальце. - Оставалась только госпитализация. Проблема в том, что, если ты попадаешь в такое место, очень сложно оттуда выбраться. Тебя всегда пытаются удержать, ломая по своему вкусу.
- Ты была самостоятельной.
- Квартира в Миннеаполисе, работа... Но я всегда находилась под наблюдением врача. - Сильвия помолчала. - И я никогда не надеялась, что сумею вернуться к нормальной жизни. Очень тяжело бросить мужа и трех малышек.
- Ты старалась забыть нас?
- Нет, Эбби. Вы всегда были со мной, в моем сердце. Я сочиняла истории о том, как ужасно вел себя муж, какие сложные у меня были дети. Я обманывала врачей, но не могла обмануть себя. - Мать беспомощно приподняла руку. - Я не хотела, чтобы мои дети росли с мыслью, что их мать невменяема, поэтому старалась держаться подальше. - Она передернула плечами. - Господи, "невменяема" - что за ужасное слово!
- Ты верила в свою болезнь?
- Я понимала, что отличаюсь от других. Так уж получилось. Знаешь, что плохо? - (Эбби, поглощенная рассказом, покачала головой.) - Я любила вас так сильно, что решила избавить от стыда и уехала, выбрав меньшее из двух зол.
- Как ты могла? Неужели ты не догадывалась, как сильно мы нуждаемся в тебе и страдаем?
- Эбби, ты не понимаешь. В те годы люди скрывали такие недуги. О них открыто не говорили, но всегда шушукались о людях "с приветом". Я росла с мыслью о том, что и я чокнутая. Но для твоего отца это было не так... Ладно. Хватит болтать. Он сильный человек, Эбби.
- Ему следовало быть честнее и сказать нам правду.
- Ему пришлось держать слово, данное мне. Считай это моей ошибкой.
Задняя дверь открылась, и раздались громкие шаги. Женщины улыбнулись, понимая, что мужчины топотом объявляли о своем появлении. Их уединение закончилось.
Боб Уорт вошел первым.
- Он говорит, что с теленком все будет в порядке. Просто сильный порез.
Эбби усмехнулась, понимая, что его тревожит не теленок. Она встала и повернулась к матери.
- Прости, мама, но нам пора идти. Это прозвучало как предложение мира.
По дороге к дому Джек тщательно избегал разговора о возвращении Сильвии. Девушка была за это очень благодарна ему.
- Зайдем, - пригласил он, распахивая входную дверь. - Я хочу тебе что-то показать.
Эбби глубоко вдохнула, вбирая аромат свежей краски и полировки.
- Запахи новоселья... Что ж, ты здорово потрудился.
- Мы здорово потрудились, - подчеркнул Джек, включая свет в столовой, чтобы Эбби увидела новые стены. - Мне удалось найти чехол для кресла. Теперь ты можешь туда сесть.
- Ммм, мне нравится. - Она медленно провела пальцем по стене. - Как можно оставить этот дом, вложив в него столько души?
Джек молчал, внимательно оглядывая комнату.
- Мне самому странно, - произнес он наконец. - Тяжело думать, что другие обитатели изменят то, что я сделал.
Это признание обрадовало Эбби. Она хотела попросить его не уезжать в Омаху, но не решилась. Ее одолевали противоречивые чувства.
- Не могу представить здесь других обитателей. Но у тебя осталось не так уж много времени. Ты уезжаешь на Рождество?
- Вероятно.
- Этот дом всегда мне будет напоминать о тебе.
Джек аккуратно отставил банку с краской, освободив проход.
- Знаешь, что плохо в такой работе? Она дает слишком много времени на размышления.
- Да. Я чувствовала то же самое, когда работала над интерьером офиса. Думаешь бог знает о чем.
- Не ехидничай. Я даже стал удивляться, с какой стати все еще хочу вернуться в Омаху.
Эбби развернулась, надежда расцвела в ее сердце.
- Джек...
- Нет, - сказал он твердо, как бы не слыша, - выбора нет. Это временная ситуация, так она и планировалась с самого начала.
- Планы зависят от людей, Джек, а люди меняются.
Он оглядел ее с ног до головы, задержавшись взглядом на лице.
- Да, это так.
- Джек, я имела в виду...
- Слушай, - Джек тряхнул головой, отметая излишние пояснения, - мне не хочется затрагивать эту тему. Пока. Я хотел показать тебе вот что. - Он подошел к обеденному столу, где была свалена почта. - Взгляни, что ты видишь? - Он помахал конвертами перед ее носом.
- Счета. Джек хмыкнул.
- Ага. А теперь посмотри сюда. Оставив почту, он провел Эбби к автоответчику.
- Проверь.
- Что?
- Звонков нет.
- И что же?
- Ни звонков, ни писем от Роб. Я думаю, что поблагодарить за это надо тебя. Эбби вскинула руки, протестуя.
- Именно тебя. Эклюнд сказал, что она по телефону заявила, будто это я, "чертов деревенский врачишка", оказался неверным.
Челюсть Эбби отвисла.
- То есть? Джек фыркнул.
- То есть неважно, что ты ей сказала. Мне нравится твоя манера обращения с людьми.
- Спасибо.
Джек игриво притянул Эбби к себе и, целуя в висок, прошептал:
- И мне нравится твоя манера обращения со мной. Ты действуешь на меня очень сильно. Внезапная дрожь пронзила ее тело.
- Я же ничего особенного не делаю.
- А я вот убежден, что ты каждый день делаешь что-нибудь особенное.
Он остановился, его глаза сияли.
- Послушай. Как насчет свидания?
- Ты только что сорвался с крючка у Роб и немедленно рвешься прыгнуть на сковородку ко мне?
Энтузиазм Джека поутих. Ликующее выражение лица сменилось задумчивым. Он медленно провел пальцем по ее волосам.
- Может быть.
- Может быть? Ты считаешь меня девушкой, которая согласна на "может быть"?
- Может быть, да, может быть, нет. Эбби услышала скрытый намек в этом напевном ответе. Она вздрогнула.
- Какая разница, соглашусь я или нет? - спросила она медленно.
Джек снова притянул ее к себе.
- Посмотри, - прошептал он, - вот огонь, о котором ты говорила. Ты играешь с ним, а это опасная игра, Эбби.
- Скажи мне, - настаивала она серьезно и чуть ли не умоляюще, - что ты имеешь в виду?
Его глаза сверкнули, а улыбка стала жесткой.
- Есть только одна вещь в тебе, которую я хотел бы изменить. - Он помолчал, затем продолжил:
