— Да ты и правда засыпаешь, — сказал он.
— Нет-нет, — тут же сказала я, — история, юноша, очень много лет назад.
— Да, — сказал он, — тогда этот юноша увидел одну девушку. И его молнией сразило.
— Молнией? — сказала я.
— Да, — сказал он, — самой настоящей. Так бывает. Когда-то и с тобой это будет.
Я согласно кивнула.
— И юноша остался стоять на месте. Он не пошел вслед за незнакомкой. А чуть позже ее и след простыл.
Сквозь сон я почувствовала, что он слегка коснулся рукой моей щеки и стал осторожно гладить ее.
Но я уже совсем засыпала. У меня даже не было сил разлепить рот и сказать: «Угу, я не сплю». Но сквозь сон я тем не менее еще слышала его рассказ.
— А потом стал искать ее по всему городу. И он нашел ее. Она пришла сама. К нему. В театр. Но было уже слишком поздно. Рядом с ней уже был другой. Он увидел их со сцены. И понял, что уже слишком поздно. И что ему в этом городе больше нечего делать. И он уехал из этого города навсегда.
Он осторожно гладил меня по щеке. А я уже почти совсем спала.
— Прошло время, — сказал он, — И другой юноша увидел другую девушку. И его тоже ударило молнией. И он не мог двинуться сдвинуться с места. А девушка ушла. — Он тяжело вздохнул. — Парень не знал, что делать. Он был в полном отчаянии. Ведь с каждым последующим мгновением они все больше отдалялись друг от друга. Даже не успев встретиться по-настоящему.
Сквозь сон я все еще осознавала эту историю.
— И тогда парень кое-что придумал, — сказал он. — Он попытался проложить к ее сердцу невидимые дорожки и попытаться по этим дорожкам пойти навстречу к ней. Он стал писать ей письма. И среди сотен ответов он почувствовал ее ответ. И он понял, что нашел ее. И между их сердцами потянулись тонкие невидимые нити. А еще она пришла сама. К нему. В театр. Он совсем не ожидал, что она придет. Он растерялся. И ему пришлось сыграть роль.
Я почувствовала, что он осторожно взял меня на руки и куда-то понес. Он положил меня на кровать и сел рядом.
— У нее имя героини его любимого романа, — сказал он. — Он понимает ее мысли, может предчувствовать ее поступки. И у нее внешность девушки его мечты.
А потом он наклонился ко мне, убрал с моего лица волосы, легко и нежно поцеловал меня в лоб и сказал совсем тихо:
— Ты — мой необработанный алмаз. И ты — самое ценное, что я нашел в этом городе.
А потом он встал и ушел. Я слышала, как скрипнула большая кровать, прощаясь с ним. Но я не могла ни открыть глаза, ни произнести хоть слово.
Потому что параллели и меридианы, горячие лучи и теплые облака, ветра и дожди как обычно проходили через меня. Потому что где-то внутри меня жило и кипело осторожное и нежное, большое и таинственное чувство.
И потому что отныне я чувствовала, что счастье где-то совсем-совсем рядом. Только руку протяни.
Проснулась я только к обеду! Во второй раз в жизни проспав на работу!
Я вскочила с кровати и чуть не пропустила некое волшебство. Рядом со мной лежала тонкая серебристая полумаска.
Умопомрачительный запах одеколона был рассеян в воздухе. И все еще чувствовалось присутствие самого заколдованного принца, какой только мог встретиться на моем пути.
Я взяла тонкую серебристую полумаску и прижала ее к своему сердцу. Мне хотелось плакать и смеяться.
На работе миссис Ланг смотрела на меня как на инопланетянина, который прибыл на Землю случайно и не понимает, как нехорошо пренебрегать земными обязанностями. Но инопланетянину отныне было решительно все равно.
Потому что он знал, о чем по утрам поют птицы и шепчут деревья в ночной тиши. Слышал шепот соседних галактик и понимал их разговор. И все загадки мира были отныне у него в ладонях.
Вечером у Джессики просто не было слов. Она только качала головой, разглядывая, как я с аппетитом поглощаю огромный овощной сандвич и запиваю его молочным коктейлем. Конечно, я ведь сегодня без обеда осталась.
— Неужели ты опять сидела у него на коленях? — недоумевала Джессика.
— Должна же я была тоже куда-то присесть.
— Но там же еще была большая кровать, села бы туда!
Джессике как подруге было неудобно за мое поведение.
— Он себя неважно чувствовал, — сказала я.
— Это как? — недоверчиво спросила Джессика.
— Плохо видел, плохо слышал.
Джессика несколько раз раскрыла и закрыла рот, кипя от возмущения.
— А ничего нового он не мог придумать?
— Это и было новое, в прошлый раз он хорошо слышал, — сказала я.
— У меня слов нет! — сказала Джессика.
— Я вижу, — виновато сказала я.
— Ты обещала советоваться со мной, когда тебе что-то придет в голову!
— Но это пришло мне в голову в пять часов утра! — попыталась оправдаться я.
— Надо было позвонить и разбудить меня!
Я улыбнулась. Если бы Джессика увязалась со мной, в моей жизни не было бы этой утренней сказки.
— Но согласись, — не сдавалась Джессика, — это просто неприлично — сидеть на коленях у незнакомого человека!
— Ну. Мне кажется. Что мы с ним. Уже немножечко знакомы.
— Но не до такой степени, — возмущалась Джессика, — чтобы восседать у него на коленях, а потом еще вдобавок и заснуть на его плече!
— Согласна, — вздохнула я.
Джессика видела, что мне и так не по себе после всего, что происходило со мной в здании театра. Сейчас, на другой территории, когда с меня спадали чары, я и сама не могла понять, как со мной могли приключиться такие вещи, которые легко и запросто происходили в сумраке театра.
— Ну а о чем сказка-то была? — Джессика постаралась сменить тему.
Я надолго задумалась. Я не могла вспомнить.
— Ты что, правда ничего не помнишь? — безмерно удивилась Джессика.
— Но я же спала!
— Слушать надо было! Ты же сама хотела что-нибудь поподробнее узнать об этом человеке!
— Но я не привыкла в пять часов утра сказки слушать! — опять оправдывалась я.
— Невнимательная моя, — сказала Джессика, — а теперь мы с тобой даже этой сказки не знаем! И у нас, как обычно, ни одной зацепки нет!
— Ну почему же нет, — сказала я, — мое подсознание наверняка все внимательно выслушало. И когда-нибудь оно поделится с нами тем, что запомнило.
Джессика качала головой и смотрела на меня ну просто с восхищением.
А после бара я не пошла домой. Ноги сами привели меня к дому бабушки Урсулы.
И бабушка Урсула ничему не удивилась. Она усадила меня за стол, заварила чай и выложила на большое блюдо теплые пирожки.
Я осторожно взяла горячий чай и стала скрывать за его паром свои новые слезы. Бабушка Урсула терпеливо ждала моего откровенного рассказа.
