На улице под плотными навесами тоже стояли обеденные столики, но людей здесь в такую жару не было. Аманда и Роберт сели за один из столиков.
— Радость моя, ты соскучился? — страстным шепотом спросила Аманда.
— Я всегда по тебе скучаю, счастье мое, — страстно ответил ей Роберт.
Затем они несколько секунд поедали друг друга страстными взглядами. Так как оба были прекрасными актерами, им никогда не было скучно друг с другом.
— Но сейчас речь не о нас, моя радость, — сказал Роберт Фонтейн.
— Ох, — невозмутимо сказала Аманда Стайгер, — как жаль, как жаль. — И спокойно принялась за свой салат.
— Я тут на днях в одной парикмахерской был, — сказал Роберт.
Аманда чуть салатом не подавилась.
— Это еще зачем, мое счастье? — сочувствующе спросила она мужа.
— Случайно, совершенно случайно, — стал оправдываться Роберт, — кажется, хотел на пару минут от жаркого солнца спрятаться.
Аманда посмотрела на него с большим интересом.
— В парикмахерской? — переспросила она.
Роберт Фонтейн невозмутимо поглощал свои мясные пудинги.
— Ну а где?
— Что, действительно было негде?
— Конечно, негде, — сказал Роберт, — стал бы я туда заходить.
— И когда ты вообще успел где-то побывать без меня? — удивленно сказала Аманда.
— У меня же был выходной, помнишь?
— Ах да, у тебя же был выходной. — Аманда вновь вернулась к салату.
— Так вот, — продолжил Роберт, — помнишь, Монти хотел на парикмахерше жениться?
— Что? — вытаращилась Аманда. — Ты слушай его побольше, он тебе еще и не такое скажет, чтобы мы отстали от него с этим вопросом.
— Но там очень симпатичная девушка работает, — сказал Роберт Фонтейн.
Аманда опять перестала жевать.
— В той парикмахерской?
— Ну да.
Аманда смотрела на него с подозрением.
— И она тебе понравилась? — спросила она, забросив свой салат.
— Кто понравился? — сказал Роберт.
— Девушка, — сказала Аманда, — не парикмахерская же.
— Конечно, — сказал Роберт, — стал бы я об этом рассказывать.
— Да, действительно.
— Я бы вообще о ней не вспомнил.
— Конечно, счастье мое. Удивительно, как ты о ней вообще вспомнил.
— Она мне кого-то напомнила.
— Интересно, интересно, — улыбнулась мужу Аманда. — И кого же?
— Я не помню.
— Эх, мне бы твою память, — улыбнулась Аманда, — у меня бы половины проблем в жизни не было.
— У меня очень хорошая память, — обиделся Роберт, — как же я, по-твоему, свои тексты помню?
— С чего бы тебе их не помнить, — беззаботно сказала Аманда. — у тебя же тексты — на пару слов.
Роберт Фонтейн сурово посмотрел на жену, но обижаться не стал. За столько лет брака они уже давно различали подобного рода шутки.
— Так вот, о чем я, — продолжил Роберт, — может, ты сходишь туда, посмотришь на эту девушку? Она мне действительно кого-то напоминает.
— Душа моя, — сказала Аманда, — а можно, я не пойду ни в какую местную парикмахерскую? Может, ты все-таки сам попробуешь вспомнить, кого она тебе напоминает? — Аманда отодвинула тарелку с салатом и пила прохладный сок из большого бокала.
— Нет, — сказал Роберт, — сам я вряд ли вспомню. А у тебя как раз сейчас свободная вторая половина дня. Парикмахерская на другом конце бухты находится.
— Что? Ты хочешь, чтобы я шла куда-то во второй половине дня? Когда в это время даже местные жители из дому не выходят?
— Да, — кивнул Роберт Фонтейн, — мне кажется, что эта девушка идеально для Монти подойдет. Ну если, конечно, он и правда на парикмахерше жениться согласен.
— Не согласен он, — возмущенно сказала Аманда, — не согласен! Так что забудь об этой девушке.
— У нее глаза необычные, — сказал Роберт, — я уже видел у кого-то такие глаза.
Но Аманда Стайгер была непреклонна. Она еще немного сердито посмотрела на мужа, показывая, как возмущена тем, что он в такую жару ее не пойми куда отправляет, а потом сменила тему:
— Постарайтесь там с Сессилией не пить в следующих дублях слишком много коктейлей, а то будете потом животами мучиться.
Во второй половине дня должны были снимать, как герой Роберта Фонтейна и героиня Сессилии Кейн пили прохладные коктейли под навесом от солнца и разговаривали о жизни. Разговор был серьезный, он привязывал молодую девушку к этому мужчине еще больше.
Но этот мужчина во время разговора беспокоился только о том, куда среди бела дня пропала его жена. Такие вот метаморфозы продолжали происходить в этом раю.
Аманда Стайгер потянулась и поцеловала Роберта Фонтейна в нос.
— Так ты пойдешь туда, моя радость? — спросил напоследок Роберт.
— Нет, конечно, сказала Аманда, — я пойду в гостиничный номер и полежу с хорошей книжкой под кондиционером, радость моя. Не обгори тут без меня.
И Аманда ушла. Роберт еще немного посидел в задумчивости, а потом тоже переключил свое внимание на другие проблемы.
Съемочная группа стала готовиться к следующим сценам. Техники уже приготовили столик под бутафорским деревом и натянули огромный тент от солнца.
Аманда Стайгер действительно пришла к себе в гостиничный номер, включила кондиционер, легла на кровать и взяла в руки книгу. И даже несколько минут полежала и механически почитала текст.
Но разве теперь полежишь и почитаешь? Аманда отложила книгу, встала с кровати, надела купальник, а сверху — просторную тунику с длинными рукавами, чтобы не обгореть на таком солнце. Заколола волосы, надела шляпу с большими полями.
Выглянула из окна гостиницы — съемки шли полным ходом. Аманде было прекрасно видно, как вдалеке Роберт Фонтейн склонился к молодой Сессилии Кейн и что-то шептал ей на ухо. Сессилия Кейн томно улыбалась.
Аманда надела большие темные очки, взяла сумочку и вышла из гостиничного номера. Для начала направилась в центр города. Зашла в местную церковь, потом на рынок, купила пару сувениров — для Роберта и для себя.
Потом вышла на берег, немного подумала, скинула тунику и поплыла, не снимая шляпы. Вода была теплая, почти горячая, можно было плавать в ней бесконечно.
Но в шляпе все равно особо не поплаваешь, поэтому Аманда уже скоро вышла из воды. Тут же высохла. Еще бы, под таким солнцем кто угодно за считанные секунды высохнет.
Потом Аманда пошла к аккуратным домикам местных жителей, уютно расположившимся недалеко от берега. Прошла мимо газетного киоска, детской площадки. Ну вот и парикмахерская.
Действительно — вполне можно на пару минут укрыться от солнца. Вроде парикмахерские на то и парикмахерские, что туда волен заходить кто угодно.
