Марина и Настя смотрели очередную серию «Санта-Барбары», когда зазвонил телефон. Марина подошла к аппарату.
— Сделай звук потише, — попросила она.
Настя взяла дистанционный переключатель и убавила громкость.
— Алло? Это мисс Рябинина? — спросил по-английски женский голос, и Марина поморщилась, словно у нее заболел зуб.
— Да.
— Надеюсь, вы меня узнали. Это миссис Сэндз.
— Ваш голос я буду вспоминать и на смертном одре, — язвительно ответила Марина.
Бетси пропустила колкость мимо ушей.
— У вас было достаточно времени, чтобы подумать над моим предложением, и сейчас я хотела бы услышать ответ.
— По поводу продажи моей дочери? — в прежнем тоне продолжала Марина.
— Речь идет о передаче девочки в семью ее отца и выплате вам компенсации в размере четырехсот тысяч долларов, — невозмутимо парировала миссис Сэндз. — Предложение для вас более чем выгодное, и я не сомневаюсь, что вы его принимаете. Нам осталось лишь обсудить некоторые формальности…
— С чего вы взяли, что я его принимаю? — почти выкрикнула Марина.
— Вы что, отказываетесь? — голос Бетси тоже стал резким.
— Кажется, я об этом сказала во время нашей встречи. Сколько можно повторять одно и то же?
— Одну минуту, мисс Рябинина, не кладите трубку. У меня есть новое предложение. Я повышаю сумму вашего вознаграждения до полумиллиона.
«Интересно, знает ли она, что Ронни предлагал мне пять миллионов?» Марину так и подмывало сообщить ей об этом, но внутреннее чутье предостерегало от вмешательства в отношения между супругами, тем более дело касалось таких больших денег.
— Нет, и давайте закончим с этим, — ответила она твердо.
— Миллион долларов! — взвизгнула Бетси, рассчитывая этой цифрой оглоушить упрямую русскую. — Да-да, вы не ослышались! Миллион долларов! Вам предлагают целое состояние!
— А почему не миллиард? — буркнула Марина, не скрывая раздражения.
— Вы думаете, я шучу? С вами говорят совершенно серьезно.
— А вам тоже совершенно серьезно отвечают. Почему не миллиард?
— Мисс Рябинина, я вас не понимаю.
— Я плохо говорю по-английски?
— Не в этом дело. Вы, видимо, еще не осмыслили до конца мое предложение. Чувствую, оно кажется вам фантастическим. Наверное, требуется время, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что вам привалил целый миллион долларов. Я понимаю, переварить такое непросто…
Марине очень хотелось крикнуть: «Да катись ты к чертовой матери!»
— Я не согласна ни на миллион, ни на десять миллионов, — сказала она с ледяной вежливостью.
— Вы перевозбуждены и не можете адекватно реагировать на ситуацию.
— Принимаете меня за сумасшедшую? — взорвалась Марина. — Нет — это мой окончательный ответ и не желаю больше вас слушать!
— Два миллиона, мисс Рябинина!
Бетси произнесла эту фразу с придыханием, благоговейно понизив голос, и спустя несколько секунд пожалела о ней. С самого начала она собиралась ограничиться миллионом долларов. Это был тот максимум, который она готова была выделить матери Насти. Но упрямство собеседницы вывело ее из себя. Бетси предложила два миллиона, скорее поддавшись раздражению, чем исходя из трезвого расчета. От досады она скрипнула зубами. Теперь ничего не поделаешь, придется выложить обещанное.
Бетси прислушалась к молчанию в трубке. Уж не случился ли у этой русской разрыв сердца от радости? Она вздрогнула, услышав полный ярости крик:
— Ты, выдра! Долго ты еще будешь действовать мне на нервы? На каком языке тебе можно повторять одно и то же?
Миссис Сэндз задохнулась от изумления.
— Мисс Рябинина, я ничего не понимаю. Вы отказываетесь от двух миллионов долларов?
— Отвечаю в последний раз: дочь я не продаю и прощу больше мне не звонить. Все!
И Марина бросила трубку. Чувствуя состояние матери, Настя сидела в своем углу и помалкивала, не решаясь спросить, кто звонил. Марина прошлась по квартире, стараясь унять охватившее ее волнение. Ее не отпускала мысль, что Ронни в сговоре с этой негодяйкой Бетси, а значит, он такой же, как и его жена. Оба они хороши.
Она вдруг испугалась. Сейчас они предлагают деньги. Но ведь есть и другие способы отобрать у нее Настю, в том числе и не совсем законные! Обладая немалыми средствами, эти люди могут многое, а она одна и слишком слаба, чтобы дать им отпор…
Какое-то время она в замешательстве стояла у кухонного стола. Наконец в голове созрело решение. Настю надо увезти из Москвы. Алексей предлагал Турцию? Отлично, пусть будет Турция! Она придвинула стул к столику с телефоном, села и набрала номер Красильщикова.
— Я, наверное, слишком погорячилась вчера…
— Я так и подумал. — Его голос в трубке звучал примирительно. — Если бы не тот тип, все у нас было бы нормально.
— Я не ожидала, что он придет…
— Хотел тебе еще вчера вечером позвонить, но потом передумал. Не стал навязываться. Решил подождать звонка от тебя.
— Ты не слишком сердишься?
— Сейчас уже нет. Все ведь ясно. Нервный срыв со всяким может случиться, особенно в такой ситуации… Тот мужик, я чувствую, тебя достал?
— Почти. Вообще, ты прав, — она устало улыбнулась. — Я перенервничала.
— И все из-за этого кретина! Ну, попадись он мне… Это тот самый иностранец, отец Насти, про которого ты мне говорила?
— Да.
— Я весь вечер вспоминал, где мог его видеть. А потом сообразил, что он похож на актера, который снимается в фильме «Луна-парк». Да, он немного смахивает на него, но тот гораздо симпатичнее… — Красильщиков и мысли не допускал, что «мужик», с которым он вчера сцепился, и есть тот самый артист. — Короче, что он хотел от тебя?
— Ему надо было увидеть Настю. Он давно женат, а сейчас приехал в Москву по делам.
— Он что, теперь так и будет таскаться к тебе?
— Завтра он улетает домой.
— Ну и скатертью дорожка… — Алексей помолчал, недовольно сопя, потом заговорил мягче: — Ты правильно сделала, что отшила его. Стало быть, завтра заявление в ЗАГС подаем?
— Подаем.
— Отлично! — Алексей даже засмеялся. — Тогда я завтра, примерно после обеда, заеду за тобой на работу. Если тебя не отпустят, я лично поговорю с твоим начальством…
Перебросившись с ним еще несколькими фразами, она положила трубку и откинулась на стуле. Предстоящее замужество ее почему-то волновало меньше всего. Она вспоминала минуты, проведенные с Ронни на сеновале в воронихинском доме, и снова переживала знакомое возбуждение. Она попыталась уверить себя, что это был всего лишь секс, зов плоти, на минуту разбуженное Ронни животное чувство, которое легко можно подавить. Но время шло, за окном уже стемнело, а дразнящее воспоминание не оставляло ее.
