Но он не остановился на этом.
Он протянул ей бархатную коробочку цвета морской волны. Селена открыла ее и ахнула от изумления.
Там она увидела сапфир, самый совершенный камень, который она когда-либо видела, в точности такого же цвета, как ее глаза. Он поглощал золотые лучи вечернего солнца и мерцающие огни факелов и отражал их, переливаясь радугой восхитительных оттенков небесной лазури и морской синевы.
Она оторвала взгляд от драгоценного камня и посмотрела на Ариса.
— Agape mou, ты выйдешь за меня замуж? — с мольбой в голосе спросил он.
Арис смотрел снизу вверх на Селену, его сердце едва билось от волнения.
Когда с ее губ не слетело никакого восторженного «да», его пронзила ужасная мысль.
Что, если она не хотела принадлежать ему? Что, если она соглашалась только на то, чтобы делить с ним заботу о сыне, но ничего большего? Может, его тактика воздержания от близких отношений привела к тому, что Селена пришла к выводу, что он ей не нужен?
Или он сделал все неправильно сейчас? Может, он выглядел нелепо в ее глазах? Она, наверное, считала его последним человеком на Земле, от которого можно ждать подобной сентиментальности, и уж никак не ожидала увидеть его преклоненным перед ней, предлагающим свою любовь и заглядывающим ей в глаза с таким выражением, как будто он умрет, если она не ответит согласием.
Он убрал руку, протягивающую кольцо, за которым она не потянулась, и медленно поднялся на ноги.
— Я испортил свое первое предложение руки и сердца. Сейчас я тоже делаю все неправильно?
Выражение изумления исчезло с ее лица. Напряженно сжатые губы, которые он так хотел поцеловать, задрожали, и Селена засмеялась.
Она снова смеялась над ним. Над его предложением.
Аристидес посмотрел на кольцо в своей трясущейся от волнения руке и вздохнул:
— Мне казалось, что так будет правильно… в теории.
Ее смех резко оборвался.
— Ты простишь мне это? Я никогда в жизни не знал, что такое эмоции. Мне хочется порадовать тебя, почтить тебя, показать, как сильно я хочу, чтобы ты стала моей, но мне кажется, что у меня это плохо получается…
Селена остановила его, когда он хотел спрятать кольцо в карман:
— Мне кажется, лучше не бывает. Даже в своих самых буйных фантазиях я никогда не смогла бы представить вот этого. — Она раскинула руки, указывая на окружавшую их красоту.
— Тогда… почему?
— Почему я рассмеялась? Потому что ты, всезнающий Аристидес Сарантос, кажется, страдал от тех же самых заблуждений, что и я пару минут назад.
— Каких заблуждений? — хрипло буркнул он.
— Когда ты не предпринял никаких попыток снова заняться со мной любовью, я подумала, что ты не хотел меня так сильно, как тебе казалось.
Она боялась этого?
— Ты была права. — Он увидел, как ее глаза расширились от отчаяния и боли, и поклялся, что больше никогда не заставит ее страдать. — Я хочу тебя намного больше, чем я думал. Теперь мое желание говорит о том, кто я есть, мужчина, который хочет тебя.
— Тогда… почему?
— Потому что я идиот. Мне хотелось, чтобы все шло своим чередом. Я боялся, что близость затмит все остальные удовольствия, которые мы могли бы получать от общения друг с другом и которые в этом случае остались бы неоткрытыми. Поэтому я сдерживался и был для тебя только «хорошим другом». Отчего чуть не сошел с ума.
— Я тоже.
Ее признание наполнило его безудержным ликованием.
Она хотела его. Так же сильно, как и он ее.
Аристидес не верил своему счастью.
Разве он заслуживал этого?
Она заслуживала. И он положит свою жизнь на то, чтобы она ни на секунду не разочаровалась, что выбрала его.
На этот раз Арис опустился перед ней на колени, испытывая неимоверное облегчение, и еще раз протянул ей коробочку с кольцом:
— Ты пощадишь меня?
Ее глаза засветились от счастья, и она в ответ протянула ему свою руку, чтобы он сам надел ей кольцо на палец.
Дрожащей рукой он проделал то, что от него требовалось, и, притянув Селену к себе, сжал ее в своих объятиях.
— Подумать только, ты ошибочно приняла мою сдержанность за безразличие, когда я полагал, что этим только накапливаю предвкушение.
— О да, — тихо рассмеялась Селена. — Ты в этом преуспел. Ты почти убиваешь меня своей привычкой доводить все до совершенства. Теперь ты пощадишь меня?
Аристидес взял за руки свою богиню Луны, женщину, сотканную из волшебства и лунного света. Женщину, которая принадлежала ему и для которой он был создан. Он покрыл ее лицо поцелуями.
— Селена, ты согласна? Согласна прожить со мной всю свою жизнь? — Она кивнула, ее губы жадно искали его поцелуя. — Согласна на все, что я захочу делать с тобой сейчас и потом?
На этот раз, когда она кивнула, из ее груди вырвался приглушенный стон желания и покорности.
Его тело взорвалось от всепоглощающего желания. Аристидес хотел, чтобы она издавала этот звук опять и опять, чтобы она кричала и всхлипывала в исступлении, когда он опустошит ее, поглотит ее, а потом сам растворится в ней.
Он еще теснее прижал ее к себе, теряя остатки контроля, когда она прильнула к нему, предлагая ему всю себя без остатка.
— Селена, скажи, что ты моя.
— Арис, я твоя… твоя.
Вот оно. То, для чего он жил, сам того не зная. Его величайший триумф. Единственный, который чего-то стоил. Который стоил всего.
— Да, Селена. Ты моя. — Арис страстно прильнул к ее губам, наслаждаясь их сладостью. Он застонал от того, с какой готовностью она отвечала на его ласки. — Пожалуйста, Селена, повтори, что ты моя, чтобы я поверил, что так и есть на самом деле.
Селена повторяла эти слова снова и снова, пока Аристидес, подхватив ее на руки, нес к белоснежному шатру.
Он положил ее на широкую кровать, которая находилась внутри, застланная шелковыми простынями, потом стянул с нее платье небесно-голубого цвета, оттягивая эластичную ткань своими губами, языком и зубами, лаская ее упругую грудь и набухшие от желания соски. Его прикосновения, то легкие, то жадные, заставляли ее изгибаться и стонать от мучительной страсти, снедающей ее тело.
Их возбуждение почти достигло своего пика. Но он хотел, чтобы их первая за такой длительный период времени близость, которая скрепит их взаимные клятвы и станет началом новых взаимоотношений, подарила ей абсолютное блаженство. Он знал, что никогда не получит удовольствия, если прежде не удовлетворит ее.
Сняв с нее одежду, он приподнялся и залюбовался своей богиней.
Арис видел это тело раньше, до появления на свет Алекса, и потом в соблазнительном закрытом купальнике. И это заставило его подумать, что он знает о ней все.
