Ознакомительная версия.
Некоторое время Тристан терпел удары не морщась, потом перехватил и сжал ее запястья.
— Что ты хочешь? Что ты от меня хочешь, Лили?
Она перестала вырываться. Они стояли практически нос к носу, цитрусовый аромат его туалетной воды щекотал ее ноздри.
— Немного внимания, — сказала Лили, безжалостно подавляя окатившее ее жаром желание близости, стараясь вернуть недавнюю злость. — Я не желаю слушать, как ты рассуждаешь о счастливых браках, когда в твоем собственном не было ничего, кроме пустоты и одиночества… — Голос сорвался, она попыталась замаскировать это ироничным смешком. — Сейчас глупо даже думать, но я хотела всего того, что ты упомянул. Взаимопонимания, доверия, разговоров… Но сильнее всего я мечтала о ребенке.
Всхлип Лили потерялся в поцелуе Тристана. Держа жену за подбородок мокрыми от ее слез пальцами, он целовал и целовал соленые губы. Отчаяние, ярость, печаль, вина служили топливом для вспышки страсти.
Лили чувствовала себя виноватой, потому что вдруг захотела хотя бы на секунду забыть, что она потеряла. Стать такой, как прежде, молодой женщиной с сердцем, полным любви, а не опустошенной горем оболочкой. До боли вцепившись пальцами в волосы мужа, она целовала его с такой яростью, что ее зубы лязгали о зубы Тристана. Он поднял Лили на руки и понес через лужайки. Ей не нужно было осматриваться по сторонам. Еще до того, как деревянные мостки заскрипели под его ногами, она поняла, куда он направляется.
В башню.
* * *
Само время словно бы сбилось с пути, вернувшись туда, откуда все начиналось. В башне все осталось таким же, как помнила Лили. Абрикосовый закат лился через стрельчатые окна в аскетичную комнату с огромной кроватью посередине.
Только мужчина и женщина стали другими.
Ленивая истома, с которой они прикасались друг к другу год назад, сменилась отчаянной животной страстью, которая делала их движения торопливыми и неловкими. Лили не стала ждать, пока Тристан донесет ее до кровати. Как только он захлопнул дверь, она вывернулась из объятий и прижала его спиной к старым доскам с неожиданной силой, заставившей мужчину захлебнуться вздохом.
— Лили…
Она не хотела прелюдий и не собиралась быть нежной с ним. Нежность умерла вместе с ее ребенком под скальпелями хирургов. Теперь Лили нуждалась только в забытьи.
— Нет, — сказала она, нетерпеливо теребя его рубашку. — Не надо слов. Не беспокойся, Тристан, я больше не прошу любви, не хочу жить с тобой долго и счастливо. Просто помоги мне забыть, ладно?
Ее голос был жестким и колючим, как битое стекло, движения — резкими и злыми. Лили выгнула бедра, больно проехавшись по восставшему мужскому достоинству Тристана, завозилась с пуговицами на его рубашке, потеряла терпение, безжалостно рванула дорогую ткань. Острые коготки царапали его обнаженную грудь, пока он срывал с жены юбку и шелковые трусики. Когда Тристан вошел в нее одним мощным толчком, с губ Лили сорвался триумфальный крик.
Он любил жену с неутомимостью, от которой пело ее истерзанное, высохшее сердце. Демоны отчаяния отступали под его напором. Жар заливал ее тело, добираясь до самых тайных уголков, пока не сосредоточился раскаленным сгустком в ложбинке между ног. Лили закрыла глаза и схватилась за плечи Тристана, ощущая каждое сокращение напряженных мышц. Когда он довел Лили до пика, она снова закричала, глядя на него сквозь пелену красноватых облаков в вышине, на которую вознеслась.
И тут же почувствовала, как стремительно падает вниз, с небес на землю. Сердце болезненно запнулось, жар, бежавший по венам, быстро превращался в лед. С последней судорогой наслаждения Тристан зарылся лицом в волосы Лили, но она успела заметить выражение муки, исказившее совершенные черты.
«Экстаз и отчаяние на острие одного ножа, — равнодушно подумала Лили, когда муж снова поднял ее на руки, чтобы отнести на постель. — Боль как расплата за блаженство. Вот только для него это не было блаженством. Тристан выполнил супружеский долг, и ничего больше. Только долг. Всегда долг».
Как только ее спина коснулась покрывала, Лили отвернулась от Тристана и свернулась в клубок, прижав колени к животу. Он почувствовал, как вскипает внутри ядовитая смесь вины и ненависти к себе. Желание заняться с Лили любовью жгло и мучило его, но не могло служить оправданием животного порыва. Он взял жену стоя, без прелюдии, не успев толком раздеться, черт побери! Когда Тристан нес Лили в башню, он планировал замкнуть круг и дать их отношениям новое начало, а в результате обидел ее еще больше.
— Прости, Лили. Мне жаль, что так получилось.
Только едва заметное движение ее головы — шорох волос по подушке — свидетельствовало о том, что она слышала его слова. Тристан сел на край кровати, спиной к жене.
— Я это не планировал. — Он вспомнил холодное, сосущее ощущение, охватившее его, когда Лили сказала, что не хочет любви. — Я пришел сказать, что помогу с усыновлением. Мы придумаем, как нам… быть вместе, чтобы больше никто не пострадал.
— Хорошо, — сказала она очень тихо. — Спасибо.
Он поднялся и пересел в кресло, стоявшее у стены.
— Куда ты?
— Я буду спать здесь.
Тристан не ожидал возражений, но испытал разочарование, когда Лили действительно не стала возражать. В сером свете сумерек он сидел и смотрел на нее, пока деликатный изгиб спины, кремовые плечи, узкие бледные ступни не скрыла от его глаз подступившая темнота.
Лили полагала, что хорошо подготовилась к визиту дамы из социальной службы. Она накрыла стол для чая во дворе дома на Примроуз‑Хилл, надеясь, что инспекторша оценит аккуратный газон, по которому так удобно гонять мячик, и старую разлапистую вишню, чьи ветви прямо‑таки просили качелей. Но иллюзии рассеялись, когда она познакомилась с мисс Сквайрз. Для того чтобы покорить эту женщину, требовалось много больше — например, участие в экологическом движении и умение вязать пинетки на время.
— Итак, миссис Ромеро… — Мисс Сквайрз занесла ручку над анкетой. — Вас можно так называть? Боюсь, ваше полное имя и… титул не поместятся на бланке.
— Конечно.
— Простите, что спрашиваю… — Губы мисс Сквайрз растянулись в улыбке, но взгляд остался острым и критическим. — Нам редко приходится иметь дело с маркизами. Ваш муж — если бы он был здесь — тоже не стал бы возражать, что в документах я укажу его просто как мистера Ромеро?
— Мой муж почти никогда не упоминает свой титул. Для него это не имеет значения.
Тонкие брови инспекторши вознеслись над очками, и она быстро сделала пометку в блокноте.
Ознакомительная версия.
