Но коль скоро Мэтью решил, что не будет публично оказывать ей знаки внимания, ему не оставалось ничего другого, как скучать возле столика с напитками. И пока к нему не подошел дед, он был уверен, что его поведение осталось никем не замеченным.
— Стало быть, это и есть знаменитая мисс Максвелл? — сухо сказал Аристотель по-гречески. — Должен признаться, я представлял ее себе иначе.
Мэтью поднял брови.
— В самом деле? — вежливо поинтересовался он, наливая себе в стакан щедрую порцию виски, и повернулся к старику. — Составишь мне компанию?
— Пожалуй, нет. — Аристотель покачал головой. — Не хочу терзать печень и туманить мозги. Я уже выпил перед обедом рюмочку, а кроме того, предпочитаю не терять голову и оставаться в здравом уме.
Мэтью отреагировал на этот тонкий упрек иронической улыбкой. Положив в стакан лед, он поднес его к губам.
— Ты прав, дед, — он нарочито смаковал виски, отпивая маленькими глотками, — в твоем возрасте очень важно следить за здоровьем.
— В твоем возрасте тоже, мой мальчик, — резко парировал старик, не так хорошо владевший эмоциями. — Мэтью, почему ты все время злишь меня? Ты хочешь меня в гроб вогнать?
Мэтью плотно сжал губы.
— Не преувеличивай, дед. И если у меня есть намерения испортить себе жизнь, это мое личное дело.
— Я не согласен с тобой, — старик расправил плечи. Его всегда раздражало, что из-за своего высокого роста Мэтью смотрел на него свысока. — Ты прекрасно знаешь, чего все от тебя ждут. И я, и твоя мать хотим, чтобы ты, наконец, женился и остепенился. Ты надежда семьи, Мэтью. Ее будущее зависит от тебя. А ты постоянно причиняешь нам боль своими выходками.
Мэтью постарался сдержать раздражение.
— А что, по-твоему, я должен делать, дед? — спросил он, не спуская глаз с Саманты, которая, смеясь, отвечала что-то одному из его родственников. Для человека, не владеющего греческим языком, она, безусловно, достигла больших успехов: ее понимали. Это не нравилось Мэтью, он нервничал, и когда дед снова завел старую песню, ему стало еще тоскливей.
— Ты не должен был упускать шанс жениться на Мелиссе Мейнверинг, — заявил Аристотель. — Ведь ты любил ее! Видит Бог, ты так тяжело перенес ваш разрыв. И теперь заливаешь алкоголем свое горе, вместо того чтобы увиваться за молодой особой, к которой твоя мать проявляет повышенный интерес.
Пальцы Мэтью сжали стакан. Его бесило вмешательство деда в его личную жизнь. Каждый раз одно и то же! Стоило ему показаться деду на глаза, он обращался с ним как с мальчишкой. Но никогда еще дед не был так далек от истины. Мэтью уже несколько дней мог совершенно спокойно думать о Мелиссе, не испытывая прежней боли. Чувство горечи, с которым он жил с тех пор, как Мелисса сказала, что между ними все кончено, постепенно прошло. Конечно, он все еще испытывал обиду, но это был голос уязвленного самолюбия.
— Так чем, ты говоришь, она занимается? — спросил Аристотель.
— Сэм? — уточнил Мэтью, глядя на Саманту, которая постепенно двигалась в его сторону.
— Ну а кто же еще? — вздохнул дед. — Я что-то не припомню, чтобы мисс Мейнверинг работала.
— Разумеется, нет. — Мэтью заставил себя вежливо отвечать старику. Ему сейчас было трудно сосредоточиться на том, что дед говорил, но он и не хотел грубить в ответ на высокомерный тон Аристотеля. — Нет. Мелиссе нравится быть светской дамой, какая тут работа? Поэтому она и выходит замуж за Иванова. Он достаточно богат, чтобы позволить ей это.
— А ты недостаточно богат для нее? — Аристотель был настроен по-боевому.
— Я этого не говорил. Просто не люблю, когда меня к чему-нибудь принуждают, — спокойно возразил Мэтью.
— А мисс… Максвелл? Она ни к чему тебя не принуждает?
— Нет.
— Ну а чего она все-таки ждет от тебя?
— Ничего, — отрезал Мэтью. — Ей ничего от меня не надо.
— В это трудно поверить. — Аристотель мрачно смотрел на подозреваемую. — Расскажи-ка мне об этом кафе. Может быть, ей нужны деньги или еще что-нибудь?
— А я думал, ты уже забыл, чем она зарабатывает себе на жизнь, — хмуро сказал Мэтью. — Нет, насколько мне известно, кафе не испытывает никаких финансовых проблем.
Аристотель посмотрел на него снизу вверх.
— Ну и почему она здесь?
— Потому что я ее пригласил, — Мэтью потянулся было за стаканом, но потом засунул руки в карманы брюк. — Хочешь, я ее тебе представлю?
— Тебе нужен повод, чтобы вытащить ее из-под опеки матери? — заметил проницательный старик, и Мэтью бросил на него свирепый взгляд.
— Как это понимать?
— Просто на протяжении последних пятнадцати минут ты смотришь на нее с явным нетерпением, — мягко ответил дед. — И если бы я был не в курсе того, что происходит, я бы подумал, что ты ревнуешь.
Мэтью сжал челюсти.
— Если я и проявляю интерес, — процедил он сквозь зубы, — то, наверное, только потому, что моя мать никогда не отличалась особой доброжелательностью по отношению к посторонним.
— Угу. — Дед неожиданно быстро согласился с ним. — А эта девушка, она что-то значит для тебя?
Мэтью замер. Этот вопрос застал его врасплох.
— Не в том смысле, как ты думаешь, дед, — ответил он. Мэтью решил не лишать деда иллюзии, будто он все еще страдает из-за разрыва с Мелиссой. — Она очень независима и этим привлекает меня, — произнес он безразлично. — Да и Мелиссе не мешает попробовать на вкус такую же пилюлю, какую я проглотил по ее милости.
— То есть, ты используешь эту молодую даму в качестве орудия мести?
Аристотель, похоже, был шокирован. Мэтью вздохнул.
— Не совсем так, — сказал он. — В основе наших отношений лежит сексуальное влечение в чистом виде. — Губы Мэтью сжались от спазма желания, вызванного собственными словами. — Мне нужна женщина, дед. Уверен, что ты еще не забыл, что это такое?
— Нет, — печально вздохнул Аристотель. — Увы, я еще помню зов плоти. Но бойся фальшивых чувств, Мэтью. Знаешь, как говорят: «Человек, играющий с огнем, может обжечься»?
Мэтью не ответил. Ему стоило неимоверных усилий оставаться на месте. Саманта уже была представлена всем членам семейства, и теперь его мать старалась удержать ее возле себя, чтобы не дать ей прервать беседу внука с дедом.
Мэтью почувствовал, как в нем закипает злость. Он был уверен, что деду известно о кознях матери. Интересно, может быть, они сговорились заранее? О господи, что это — мания преследования? Он становится неврастеником. Чем скорее он получит от Саманты то, что ему нужно, и отправит ее укладывать вещи, тем будет лучше для всех.
Глубоко вздохнув, он сказал:
— Прошу прощения, дед!
