— Куда, Дэвид? В твою квартиру? В твою постель?
— Давай сейчас прекратим это! Тебя что, когда-нибудь принуждали к сексу?
— Мужчины бывают очень жестоки. — (Он застонал, боясь услышать, что она может еще сказать.) — Ответ на твой вопрос — нет. Я, и ты не ослышался, — девственница.
Несколько секунд он не мог сказать ни слова. Она говорила правду? Эта изумительно красивая двадцатипятилетняя женщина с манерами недотроги и в самом деле ни с кем ни разу не была близка?
— Не знаю, верю ли я тебе? — медленно произнес он. — Не понимаю, как ты могла обойтись хотя бы без пары романов.
Она вскинула брови и презрительно посмотрела на него:
— Двадцать пять — совсем неплохой возраст для девственницы. Я отдам себя только тому, кого полюблю.
— Ради собственного оправдания должен заметить, что ты вела себя со мной как очень страстная женщина. Маркус хотел, чтобы ты стала его женой. Ты сказала ему, что ты девственница?
— Это было не его дело! — отрезала она. — Это касается только меня.
Он отчаянным жестом поднял вверх руки, словно желая крикнуть: «Ну все, хватит!»
— Эти люди… твои родственники, они знали об иконе?
Она покачала головой:
— Конечно нет! Они думали, что икона пропала вместе с остальными ценностями. Но я сама была ценностью. Шестнадцатилетняя девочка. Такая хорошенькая… Хорошенькие женщины всегда ведь желанны, верно?
— «Хорошенькая» — не то слово, — пробормотал он. — Но чтобы убежать, нужны деньги. У тебя они были?
— Были. Не много, но достаточно, чтобы уехать из Европы. Мой отец не оставил завещания. Он не знал, что ему придется умереть так рано. Когда бы мне исполнилось восемнадцать, деньги, конечно, пришли бы ко мне, но до того времени у меня был опекун. Это он… хотел меня. Он тоже был на тридцать лет старше.
— И он не отправился за тобой? — Его голос стал жестче. «Господи, шестнадцатилетняя девочка, потерявшая родителей, испытала угрозу сексуального насилия?»
— Я же сказала, я была очень осторожна. И я могла защитить себя. У меня был пистолет. Пистолет моего отца.
Он был поражен:
— И… он до сих пор у тебя?
— Конечно нет. Я выбросила его в речку, как только почувствовала себя в безопасности. Я не могла бы попасть в эту страну с пистолетом в чемодане. Оружие — это ужасная вещь.
— Я рад, что хоть в этом мы с тобой согласны. — Он посмотрел на нее. — Соня, а ты не могла бы для меня кое-что сделать?
— Я должна сначала узнать, что это.
— Разумно. В общем, я вернусь в дом к родителям, а ты пока поживешь у меня в квартире. Там хорошая охрана. Здесь — нет. Две девушки в холле, можно сказать, были рады пустить меня. А я мог бы оказаться кем угодно…
Она пожала плечами:
— Но ты Дэвид Вэйнрайт. Да, охрана в доме не очень строгая. Вы, австралийцы, вообще не подозрительный народ.
— Тебе нужно собрать какие-нибудь вещи? Я хочу, чтобы ты взяла икону. У меня в квартире есть сейф. А потом ее можно будет положить в банк. Альтернативный вариант: у моих родителей в доме есть специально укрепленная толстым стальным листом комната — в общем, что-то вроде огромного сейфа. Можно отправить ее туда.
— Она должна остаться со мной, — твердо сказала Соня.
— Не волнуйся, никто у тебя ее не отнимет. Если только ты не будешь настаивать остаться здесь. Подумай как следует. Если ты уверена, что Ласло никогда не откажется от мысли найти тебя, то сейчас из-за Маркуса ты, можно сказать, попала в луч прожектора.
— А ты поселишься у родителей? — спросила она, пристально глядя на него.
— Обещаю. Так что можешь не бояться, я не причиню тебе вреда.
— Может, ты его уже причинил… — пробормотала она. — Ладно. Я поеду с тобой. Дай мне только несколько минут, чтобы собрать сумку.
Он сразу же увидел их, как только они вышли из дома. Его объект и высокий красивый мужчина, что был на похоронах, а потом проводил объект к машине. Он знал, кто это. Дэвид Вэйнрайт. Член богатой, очень влиятельной семьи. Отлично сложен и в хорошей форме. Двигается как атлет.
«Ничего, — подумал он, — если надо, я с ним справлюсь».
Дэвид был доволен собой. Соня наконец начала понимать, что значит иметь много денег. Его квартира с видом на гавань была вполне современной, выдержанной в чистых, строгих линиях, с оригинальными работами австралийских художников на стенах.
В гостиной стояли белые диваны, с полдюжины удобных кресел, покрытых ивовыми накидками, два плетеных стула. И все это напротив огромного, во всю стену, окна, выходящего на Сиднейскую гавань.
Гостиную отделял от обеденной зоны ряд массивных деревянных колонн, где в самом центре, прочно опираясь на массивные резные ножки, стоял прямоугольный стол из красного дерева. Другой, поменьше, тоже из красного дерева, был круглой формы. Было видно, что Дэвид, так же как и она, любил дерево. Великолепный пол из дуба был выложен по краю отполированным известняком. Все это очень впечатляло.
— Ты будешь здесь в безопасности. — Глаза Дэвида неотступно следовали за ее гибкой фигурой, осваивающей незнакомое пространство.
— Мне нравится твой дом, Дэвид. — Голос ее был спокойным, но изнутри Соню била дрожь.
Они были одни в его квартире. Какая-то ее часть хотела, чтобы он подхватил ее на руки, унес в спальню и занялся с ней любовью. Другая же часть приказывала, чтобы она взяла себя в руки.
— Ну, это, так сказать, для начала, — улыбнулся он. — Здесь есть еще четыре комнаты для гостей. Пойдем посмотрим, какая тебе больше понравится. Все комнаты подготовлены, белье меняют раз в неделю — все равно, есть гости или нет.
— А куда мы положим Мадонну? — спросила она.
— Верно. Сначала самое главное. Сейф у меня в гардеробной.
— Мы можем ее положить туда прямо сейчас? — Ее изумрудные глаза смотрели на него не отрываясь.
— Конечно. Но я бы посоветовал тебе сначала выбрать спальню. Потом достать икону. А я в это время открою сейф.
— Ты не хочешь, чтобы я знала шифр? — прямо спросила она.
— Если я его тебе скажу, ты можешь заплатить за это своей жизнью.
Соня выбрала первую же спальню, куда они зашли. Он поднял руку и коснулся панели, контролирующей освещение, наполнив комнату мягким золотистым светом. За окном тот же изумительный вид на гавань, широкая постель с темно-золотым покрывалом, низкая, с замысловатой резьбой скамья из красного дерева в изножье, большое удобное кресло с мягкой скамеечкой для ног. Длинная японская ткань обрамляла изголовье кровати, на полу — кофейного цвета ковер в японском стиле.
