Кроме тебя и Алекса, как трогательно, мысленно прокомментировала Патриция, а вслух сказала:
— Кроме нас. Какой ужас.
Она помнила мать Эрика — уставшую от жизни, но очень целеустремленную женщину, которая держала ателье по пошиву одежды и изо всех сил старалась вырастить сына порядочным и образованным человеком.
К полудню приехали. Дом Принчеков оказался великолепен — просторный двухэтажный коттедж с мансардой, обшитый дубовыми панелями. Настоящая загородная резиденция. Теперь понятно, почему им здесь вдвоем скучно и пусто, думала Патриция, бродя из комнаты в комнату.
Настоящим шедевром был камин — большой, глубокий, с темной каминной полкой, уставленной милыми безделушками.
— Как в Европе! — воскликнула Кэтрин, увидев его.
Патрицию начала раздражать ее наивность и непосредственность. Тем более что она знала: это все не по-настоящему. В последнее время ее жизнь настолько переполнилась ложью, что Патриция решила: вот закончатся эти чертовы каникулы — и она минимум год не станет никому лгать. Даже клиентам. Все. Хватит. Надоело!
Комната, которую отвели им с Дитрихом, своей главной достопримечательностью имела кровать под балдахином.
— Обстановка располагает к романтике, правда, дорогая? — поддел ее Дитрих.
— Если тебя располагает, значит, тебе не повезло. Вот это — граница. — Она положила посередине две подушки. Я слева.
Шел густой, пушистый снег, и, так как не ясно было, насколько долго продержится снежный покров, решено было сразу же организовать лыжную прогулку. Запасы лыж у Принчеков были велики, Патриция напрасно переживала. Похоже, для них это было основное развлечение здесь.
Окрестности были живописны: холмы, поросшие елями, безлюдные пространства… Машины мелькали вдалеке — дом стоял в стороне от трассы. Патрицию не устраивала перспектива бродить на лыжах между елками, поэтому она отправилась на поиски подходящего спуска. Должен же быть толк от этих холмов. Ее примеру последовали Алекс, Кэтрин и, разумеется, с наибольшим энтузиазмом, Дитрих.
Спуск нашелся, но Патриции это не принесло счастья. Она успела всего лишь раз съехать с горки и подняться, когда увидела, что в середине Кэтрин сидит на снегу в какой-то неестественной позе, а Алекс, ошалевший от ужаса, несется к ней.
— Похоже, кого-то настигла кара небесная, — философски заметил Дитрих.
— Да уж, дождешься от них… — Патриция покосилась на жемчужно-серые облака над головой.
Алекс скинул лыжи, осторожно освободил от них же ноги Кэтрин и поднял ее на руки.
Дитрих съехал к ним, перебросился парой фраз и махнул рукой Патриции. Она смотрела, с какой нежностью ее брат прижимает к себе предательницу Кэтрин, и от этого к горлу подступал комок тошноты.
— Какая идиллия, — прошипела она сквозь зубы. — Ну чем, чем эта дрянная девчонка заслужила столько любви и поклонения?!
Она подъехала к Дитриху. Алекс нес Кэтрин наверх, и, вероятно, ему было не очень легко.
— Кэтрин вывихнула ногу. Возможно, даже скрученный перелом. Сможешь закрепить эти лыжи у меня на спине или снимем экипировку и понесем вдвоем?
— Ну, ты же джентльмен. То есть рыцарь. И ты не можешь допустить, чтобы твоя возлюбленная таскала такие тяжести. Поэтому я поеду на лыжах, а ты понесешь свои и их.
— Отличная идея, — пробормотал Дитрих, но больше возражений и жалоб от него не поступало.
Когда они добрались до дома Принчеков, Алекс умудрился в одиночку устроить там переполох и суету. Ему, правда, помогла Лиз, экономка хозяев, которую они привезли с собой.
Кэтрин лежала на диване в гостиной (видимо, Алексу уже не хватило сил поднять ее наверх), бледная до синевы, но пыталась улыбаться, чтобы ободрить жениха.
— Держись… — Дитрих потрепал ее по волосам.
А он что, добрый? — подумала Патриция.
— Да все в порядке… Наверное. — Кэтрин смотрела на всех с извиняющимся выражением.
— Милая, я принес лед! — Глаза у Алекса были шальные от переживаний.
Он попробовал закатать штанину на ее левой ноге, но не получилось, и они вместе с Лиз, которая тут же ахала и охала, разрезали ткань. Патриция увидела, как распухла лодыжка Кэтрин, и ей стало не по себе.
— Потерпи, сейчас вернется Эрик, он посмотрит, если нужно, повезем тебя в больницу… — Алекс покрывал бледное лицо невесты торопливыми поцелуями.
Эрик действительно вернулся очень быстро, Патриция заметила на его лице выражение, которого прежде не видела. Или видела? Когда болела сама…
Но тут ведь совсем другое… Возлюбленная повредила ножку! Она щурилась от злости, глядя, с какой нежностью его пальцы скользят по ноге Кэтрин. Так не гладят чужого человека. Даже подругу. Это — больше.
— Не перелом, вывих. Потерпи, Кэтти, сейчас будет больно…
Кэтти?! Патриция не стала смотреть продолжение, ушла к себе. Ее всю колотило от ярости. Почему такая несправедливость?! За что он ее любит?! Почему ее все любят?! Чем она заслужила такое? Алекс носится вокруг нее, как сумасшедший. Эрик тоже… Скоро Дитрих начнет за ней ухлестывать!
Она мерила шагами комнату. За дверью послышался шум: наверное, Кэтрин переносили в спальню. Ладно-ладно… Патриция приоткрыла дверь, чтобы отследить момент, когда Кэтрин останется в комнате одна.
Ей пришлось ждать не дольше двадцати минут. Эрик и Алекс прошли мимо, обсуждая, стоит ли везти Кэтрин в больницу на рентген. Алекс хотел перестраховаться, Эрик возражал, что Кэтрин сейчас нужен покой, и он может гарантировать на девяносто восемь процентов, что перелома нет.
Патриция дождалась, пока под их ногами заскрипят ступеньки деревянной лестницы, и помчалась в комнату к Кэтрин. Стукнула два раза, не дожидаясь ответа, влетела вовнутрь.
— Пат? — Кэтрин удивленно подняла брови. Она лежала в постели, белая как полотно.
— Ну как ты тут? — В голосе Патриции не было ни грана сочувствия.
— Нормально, только неудобно, что всем столько хлопот доставила.
— Ага. Это хорошо. Значит, у тебя еще есть совесть. — Патриция села на стул, скрестив на груди руки.
— Что-то случилось? — Кэтрин часто-часто заморгала, словно не понимая, почему Патриция ведет себя так агрессивно.
— Что-то происходит, — поправила ее Патриция.
— Что?
— Тебе виднее, — процедила Патриция сквозь зубы.
— Я не понимаю, о чем ты, — нахмурилась Кэтрин.
— Мой брат к тебе очень хорошо относится, Кэтрин.
— Да, я знаю. — Она снова непонимающе моргнула.
— А как к нему относишься ты? — Патриция наклонилась вперед.
— Я люблю его…
— Хм. Интересно, а как бы отнесся Алекс к тому, что имеет место между тобой и Эриком? — Патриция еле сдерживалась. Но орать во все горло: «Хватит делать из меня идиотку, я все знаю, и мой брат об этом тоже узнает!» — было бы слишком неосмотрительно.
