Джексон Санторини принадлежит ей!
Джексон лежал в полумраке спальни; он приглушил свет, когда Тейлор выскользнула в ванную. Женщина, к которой он относится с такой нежностью и заботой, прячется от него… Как будто он — тот монстр, каким его провозгласила Бонни. Больно так, что сердце вот-вот разорвется.
Условия сделки ясны. Ребенок в течение года — или расставание. Но он ни за что не отпустит Тейлор. Даже если ему придется навсегда оставить мечты об отцовстве; ведь страшная правда состоит в том, что его жена не горит желанием сделать им подарок. У него нет права предъявлять к ней претензии, но ведь язык чешется, черт побери. Он обожает ее, он будет холить их ребенка так же, как он уже холит Ника, хотя и нет сомнений в том, что Тейлор, в отличие от него самого, не жаждет появления на свет плода их взаимных чувств.
Он сознавал, насколько цинична его улыбка, скрытая темнотой. Сделка, и ничего, кроме сделки, во всем, что касается Тейлор. К сожалению для нее, он слишком похож на своего деда Джозефа. Он сделал свой выбор, а его сердце слишком горячо, чтобы принять от нее меньше, чем все. Он будет бороться за Тейлор до той минуты, когда ей не останется ничего, кроме как ввериться ему. Санторини умеют стоять перед женщинами на коленях, но они умеют также без жалости охотиться.
Дверь ванной комнаты открылась. Джексон, моргнув, отбросил свои страдания и заставил себя вернуться на грешную землю. Не стоит выставлять напоказ свою слабость. Эту ошибку он в свое время совершил с Бонни, а она воспользовалась тем, что ей стало известно, и разорвала его на мелкие клочки, прежде чем он научился не воспринимать ее всерьез.
Тейлор присела на кровать рядом с ним и положила руку ему на грудь.
— Я должна кое-что тебе сказать.
— Я знаю, — отозвался Джексон, желая, чтобы страдание отступило как можно скорее.
— Выслушай меня, пожалуйста.
В приглушенном свете лицо Тейлор казалось таким юным, что у Джексона защемило сердце.
Он поднял руку и погладил ее по щеке — ничего не мог с собой поделать. Эта маленькая женщина может причинить ему страшную боль, куда там Бонни.
— Говори, piccola.
Его рука упала, но Тейлор подхватила ее обеими руками и сжала.
— Я боюсь иметь ребенка. Это не физический страх. Я боюсь, что из-за этого стану слабой.
Джексон сразу понял ее:
— Это из-за твоей матери.
Тейлор кивнула.
— Я так долго боялась. Я не могу забыть, к чему привела ее жизнь, и все только оттого, что она доверила мужчине свое сердце и тело. Я не могу забыть. Не могу, и страх меня душит.
Джексон на мгновение растерялся. Встать на защиту Тейлор или на защиту своих мечтаний? На самом деле выбор только один, и Джексон сделал с жестокой радостью.
— Ничего, cara. У нас будет Ник.
Тейлор уже подарила ему сына, которого он будет любить и обучать. Что ж, можно считать, что этого будет достаточно.
Тейлор покачала головой, и слезы блеснули в ее глазах.
— Нет, Джексон, я не хочу бояться. Мне надоело это ощущение скованности. Я не Хелена, а ты — не Лэнс. Мы сильнее, чем они.
— Да.
— Ты научил меня не бояться любви. Можешь меня научить иметь ребенка и не бояться?
От неожиданности Джексон долго не мог говорить.
— Как же я это сделаю, малыш?
— Поддерживай меня, будь со мной, когда ты мне нужен, не позволяй мне барахтаться в одиночку, будь рядом, просто будь рядом.
Тейлор стиснула его ладонь. Джексон распахнул руки, приглашая ее. А когда она откликнулась на призыв, он прижался к ней — лицом к лицу. Его сердце болезненно сжалось.
— Я всегда буду с тобой, cara. Всегда.
— Джексон, никогда не оставляй меня и наших детей.
Единственная слеза прокатилась по ее щеке.
В первый раз Джексон осознал, насколько глубоко она страдала от одиночества.
— От имени моей семьи я обещаю тебе, Тейлор Санторини, что я, пока дышу, не оставлю ни тебя, ни наших детей. Помни, piccola, кто я: невероятный тиран и собственник во всем, что касается тебя.
Тейлор ответила ему неуверенной улыбкой.
— Я верю.
Джексон вытер ее слезы, потрясенный этим свидетельством веры Тейлор в него. Когда он увидел, что его жена не желает рожать ему ребенка, он не понимал, сколько мужества ей требуется, чтобы сделать этот шаг и отринуть горькие уроки прошлого. А теперь она готова на этот шаг — ради него. Ради него.
— Держи меня, Джексон. Держи меня, — прошептала Тейлор, открывая перед ним свою потребность в нем; потребность, о силе которой он едва ли мог подозревать.
И всю ночь он держал ее, целовал, когда она к нему поворачивалась, согревал своим неизменным присутствием. Никогда он не позволит ей барахтаться или тонуть. Никогда.
Прошло три дня после того, как Тейлор согласилась зачать от мужа ребенка. В день вечеринки Джексон обнял ее.
— Вы выглядите восхитительно, миссис Санторини, — сказал он, покрывая поцелуями шею Тейлор. — Если мы запоздаем, гости заметят, как ты думаешь?
Его руки властно обследовали тело Тейлор.
Она рассмеялась.
— Ты и сам выглядишь шикарно. Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы блондинки на тебя не вешались гроздями.
Она шутила лишь отчасти. Рядом с Джексоном она чувствовала, что готова вцепиться в глотку кому угодно.
Удовлетворение Джексона этой заявкой на право собственности было прикрыто разве что насмешливым выражением одобрения.
— Это мой настоящий крест.
В темных глазах зажегся озорной огонек.
— Что?
— Bellissima, я хочу поблагодарить тебя за прошедшую ночь. Твои губы…
Тейлор зажала рот Джексона ладонью.
— Не хулигань! — Попытка изобразить строгость безнадежно провалилась, поскольку голос ее дрогнул при воспоминании о ночи любви. Она еще не победила все свои страхи, но с каждой ночью делалась сильнее. — Ты опасен! — Джексон самодовольно улыбнулся и лизнул ее ладонь. Тейлор отпрянула, хихикнув. — Джексон!
— Ник сегодня был счастлив, когда я увозил его. Надо полагать, он считает, что провести выходные у товарища ему больше по вкусу, чем ошиваться около нас.
Она потерлась о него, намеренно провоцируя.
Джексон поцеловал ее в ответ, и блеск его глаз предупредил, что ей придется расплатиться за озорство.
— Идемте, миссис Санторини. Думаю, на нашей вечеринке мы должны все-таки показаться.
Желая создать интимную обстановку, Тейлор ограничила обслуживающий персонал двумя официантами. Аккуратно одетые мужчины прибыли за час до назначенного времени и теперь были готовы встречать гостей. Один из них должен был заведовать баром, оборудованным в углу зала, а второй — разносить закуски.
