Он посторонился, уступая ей дорогу. Поравнявшись с ним, Сью с невинным видом спросила:
— Гуляете?
Хаджи кивнул и хотел пройти дальше, но она задала следующий вопрос:
— Вы кого-то ждете?
Он удивленно посмотрел на нее, а потом с игривой улыбкой предложил:
— Хотите прогуляться со мной в город?
— С удовольствием! — Сью весело вскинула на него глаза, игнорируя предостерегающие колокольчики, зазвеневшие внутри.
Хаджи тихо засмеялся:
— Надо идти быстрее.
И Сью пошла с ним к освещенной улице.
Хаджи повел ее мимо невзрачных, грязных зданий и черных устрашающих стен арабских домов. Ближе к городу ночная темнота озарилась грубым желтым освещением. Вдоль улиц стали появляться похожие на пещеры магазины, в которых продавались зерно и фрукты. Дальше пошли широкие базары с висящими коврами и кафе на открытом воздухе, где элита совершала вечерний ритуал чаепития.
Сью было странно видеть город без машин, которых тут заменяли огромные верблюды, загромождающие путь на каждом повороте, и тележки, запряженные мулами. Она шла за Хаджи, переполняемая все возрастающим любопытством и одновременно осознанием, что ей не следовало бы этого делать.
В конце концов, на широкой, застроенной всевозможными магазинами и базарами улице Хаджи остановился перед аляповатым зданием с вывеской на арабском языке и огромной двойной дверью. С дороги можно было разглядеть висящие лампы и цветистый интерьер, но это было все. Вход загораживала грубая будка кассы, в которой принимали динары от каждого, кто хотел войти внутрь.
Хаджи расплатился за двоих и подтолкнул Сью вперед. Попав в освещенное помещение, она испуганно вздохнула. Сью была готова ко всему, но такое ей не могло присниться даже в самом страшном сне!
Зал размером с небольшое кабаре с трех сторон был заставлен сиденьями, на которых плотно сидели раскачивающиеся, бормочущие, вертящиеся и размахивающие руками люди. Сью никогда раньше не видела такого скопища арабов, бородатых, одетых в халаты, тюрбаны, фески. В струящихся бурнусах, джалабиях [4], а то и в лохмотьях, они с нетерпеливым предвкушением чего-то ждали.
В добавок к этой ужасающей картине, на открытой сцене наигрывал какую-то мяукающую мелодию оркестр, состоящий из мужчин в тюрбанах, играющих на трубах и струнных инструментах.
Теперь Сью поняла, почему Хаджи хотел поторопиться. Зал был заполнен до отказа, но ему все-таки удалось найти два свободных места.
В окружении темных любопытных глаз Сью вдруг остро ощутила свою, отличающуюся от всех, внешность. Поэтому обрадовалась, когда внезапное завывание музыки переключило всеобщее внимание с нее на выцветшую ширму перед оркестром, из-за которой вышла женщина, устремившаяся к центру зала.
Сью уставилась на нее. Прежде она никогда не видела так близко арабской женщины, но куда исчезли чадра и многослойная одежда? Остались только клочки усыпанного блестками муслина, кое-где прикрывающие довольно объемистую полураздетую фигуру. Темную голову женщины украшали пучки алых перьев и золотые монеты на лбу. Такая же цепь падала на полную грудь.
Добравшись до центра, высокомерная, страстная танцовщица чуть заметно улыбнулась, устремила взгляд темных глаз на собравшихся вокруг мужчин и начала медленно вращать бедрами, по-птичьи взмахивая руками.
Сью отвернулась, но тут же увидела на другой стороне зала еще одну танцовщицу. Одетая столь же кокетливо, бесстрастно вращая бедрами, она двигалась к завывающему оркестру под восторженные гортанные крики публики.
Через некоторое время танцовщиц стало уже восемь или девять, а с появлением последней атмосфера в зале наэлектризовалась до предела.
Соблазнительные танцовщицы появлялись одна за другой, завывание музыки становилось все более настойчивым, барабанный бой более четким, подыгрывая основной танцовщице, которая по-кошачьи извивалась и устремлялась то к одной группе мужчин, то к другой.
Наконец, когда музыка достигла максимальной высоты, она перегнулась назад, опустив голову так, чтобы лицо ее было видно публике. С улыбкой глядя в зал, она принялась медленно и провокационно вилять бедрами. И тут чья-то коричневая рука положила на кофейного цвета шею монету. Резко оттолкнув руку, танцовщица с белозубой тигриной улыбкой пожала плечами и продолжила танец.
Сью нестерпимо захотелось уйти. Взглядом она попросила Хаджи о помощи, но тот, как и все остальные, словно завороженный, смотрел на кофейную шею и ритмично покачивался вместе со всеми. Многие боролись за возможность положить монету на шею танцовщицы.
Сью огляделась в поисках какого-нибудь пути бегства, но не заметила ничего, кроме входной двери. И именно в этот момент там появилась широкоплечая фигура.
Сью встала, встретившись со взглядом голубых глаз. Мэтт смотрел на нее, потерявшуюся в толпе неистовых арабов, оглушенную дикой, примитивной музыкой, такую хрупкую, в отличие от ярких, извивающихся в танце девушек, и его лицо напоминало точеную маску.
Сью отвернулась. Когда она снова взглянула на него, он плечами уже пробивал себе дорогу через толпу. Сью решила сделать вид, будто проявляет наивный интерес к представлению, и, когда он подошел к ней, с вызовом вскинула подбородок, но это Мэтта не обмануло. Он крепко обхватил ее, заслонив от толпы. Затем, даже не взглянув на Хаджи, молча взял ее за руку, вывел на ночную улицу и в жутковатом молчании открыл ей дверцу своего «лендровера». Садясь в машину, Сью догадалась: это Луи рассказал ему, что она ушла с Хаджи, а Мэтт, несомненно, знает, в каких злачных местах его можно найти.
Пока Мэтт вел машину по узким улочкам, она с пылающими щеками тихо сидела рядом. Ей хотелось оказаться за тысячу миль от убогой атмосферы танцевального зала, и все же она не благодарила Мэтта за вмешательство. От одного его вида у нее сжимало горло.
Когда они подъехали к гостинице, Сью хотела быстро выскочить из машины, но он опередил ее и открыл дверцу быстрее, чем она успела дотронуться до ручки. Пошатываясь, Сью вышла и, пройдя мимо него, направилась прямо в свою комнату.
Хотя было еще рано, она приняла душ и переоделась, чтобы лечь спать. Однако о том, чтобы заснуть, нечего было и думать. Порывшись в аккуратной груде свежей одежды, Сью выбрала пеньюар с английской вышивкой и надела его поверх ночной рубашки. Затем, походив по комнате, вынула пробку из духов, которые ей купил Мэтт, и слегка прикоснулась ею к шее. От необычного запаха стало немного легче на сердце, но душа по-прежнему была пуста. Наконец, томясь от безделья, вышла на небольшой балкончик.
