Прибывший вездеход забрал Дага Рейнолдса, окончательно успокоенного заверениями в том, что в больнице ему придется пробыть не больше двух дней.
Миссис Рейнолдс напоила Генри и Рут на прощание чаем, не переставая благодарить и превозносить их достоинства.
Большую часть пути к дому Генри они ехали молча. Рут прекрасно понимала: как только выяснится, что дорога на другую сторону озера проходима, он отвезет ее домой, и они больше никогда не увидятся. Эти мысли не давали ей покоя, а Генри, как назло, замкнулся в себе. Рут не решалась его беспокоить, и только когда они свернули к дому, спросила:
— Как думаете, сможет ли джип пройти по дороге вдоль плантации?
— Судя по тому, что мы уже видели, там не проехать. Впрочем, через некоторое время нужно будет взглянуть на дорогу — может быть, ситуация и улучшится, тогда вы сможете вернуться домой.
Рут кивнула в надежде на лучшее.
Как все изменилось за двадцать четыре часа! Если сутки назад она не без успеха убеждала себя, что в основе ее чувств лежит неуемный сексуальный голод, потребность в физической близости, то теперь — после ночного разговора с Генри, после его опасного для жизни перехода через реку, после победного поцелуя, которым он наградил ее под потоками дождя, после того, как она видела его небритым и полуголым в утреннем свете, — Рут не знала, что и думать.
Будь это элементарным увлечением, с ним не составило бы труда справиться. Стоило лишь взять себя в руки и оно прошло бы само собой. А если это любовь, когда в одно чувство сливаются и нежное отношение к человеку, и страстное желание физической близости, и потребность в повседневном общении с ним, и надежда на счастливое будущее, и глубокое уважение к его личности?
И все-таки еще не поздно подавить свои чувства, думала Рут, когда они въезжали под навес у дома. Она, конечно, не сможет забыть Генри, но, как только он уедет отсюда, ей следует образумиться и смириться.
При этих мыслях защемило сердце, но Рут постаралась не обращать внимания на боль. Она открыла дверцу, вышла из машины и взглянула на небо. Облака начали рассеиваться, в них появились просветы.
— Похоже, мы легко отделались на этот раз. Интересно, что натворил циклон в других местах?
Генри посмотрел на часы.
— Мы можем это узнать по радио — приехали как раз к новостям.
Диктор елейным голосом уверял, что циклон, вопреки прогнозам, вызвал лишь небольшое наводнение, а достигнув холодных просторов Тасманова моря, и вовсе иссяк.
— Слава Богу… — начала было Рут.
— Тише! — прервал ее Генри.
Потрясенная, Рут уставилась на него. Генри, насупившись, слушал известия из-за рубежа.
— …антиправительственные демонстрации становятся все многолюднее, в ход пущена армия. В столице слышится стрельба. Иностранцам рекомендуется покинуть город…
Генри наклонился и выключил радио.
— Не хотите ли кофе? — Выражение его лица не изменилось, но Рут почувствовала, как Генри внутренне напрягся.
— Не сейчас. — Что-то смущало ее. — Вы как-то сказали, что почти все ваши родственники умерли. Наверное, кто-то все же остался в стране, и его судьба беспокоит вас?
Взгляд, которым он наградил Рут, был отнюдь не ласковым.
— Почему вы так решили?
— Создается впечатление, что вас глубоко волнует происходящее там.
Генри ничего не ответил.
За окном раздался долгий, тоскливый крик чайки, а затем повисла гнетущая тишина. Рут стало не по себе.
— Я там родился. — Рут изумленно уставилась на Генри. — Разве вы не догадывались? — прищурившись, спросил он.
— Нет, — с трудом выдавила она. — Честно говоря, я думала, что вы итальянец.
— До десятилетнего возраста я жил там, в небольшом горном селе. Когда схватили отца, мы с матушкой вынуждены были бежать. И после скитаний оказались в Штатах.
Внезапная догадка заставила Рут вздрогнуть от страха.
— Уж не собираетесь ли вы вернуться туда? — затаив дыхание, спросила она.
В комнате стало ужасно тихо. Лишь сердце в груди гремело набатом, и эти удары отдавались в ушах.
Рут не отрываясь смотрела на Генри и не узнавала его. Она и раньше чувствовала огромную силу его характера, но эта мощь, как бы рассеивалась в сотне мелких дел, которыми он занимался. Сейчас же его лицо выражало сосредоточенность и решимость выполнить предначертания суровой судьбы и это означало, что отныне в его жизни нет места для нее, Рут.
— Генри, — еле слышно позвала она, уже не в силах сдерживать захлестнувшие ее эмоции. — Генри, но ведь там может разразиться гражданская война.
— Я в силах предотвратить или остановить ее.
Рут схватила Генри за руку и начала трясти ее, словно призывая его опомниться.
— Но как вы сможете это сделать? Вы всего-навсего человек… Да, у вас несгибаемый характер и масса денег, но одного этого недостаточно, важна воля народа…
— Народ уже высказал свою волю, — спокойно произнес Генри.
Рут тяжело вздохнула, не зная, какими еще словами можно его убедить, но вдруг неожиданно все поняла.
— Вы тот с-самый наследный принц? — заикаясь спросила она.
Генри кивнул. Рут перевела дыхание и еле слышно произнесла:
— Если вы вернетесь туда, вас тут же убьют.
— Не думаю. Вряд ли нынешний режим видит во мне опасность для себя — даже, несмотря на последние демонстрации. У меня предостаточно власти и денег — с какой стати мне возвращаться в крохотную, бедную, нестабильную страну? — Генри улыбнулся с холодным сарказмом, но лицо его оставалось мрачным. — Я никогда не афишировал своего происхождения, да и фамилию ношу матушкину, но поразительно похож на отца. Не так давно меня разыскала группа влиятельных сановников, недовольных правящим режимом, и привела довольно весомые аргументы в пользу того, что одно мое появление сможет оказать положительное воздействие на состояние умов в стране. У меня много сомнений, и я еще не принял окончательного решения, но, — он нахмурил брови, — люди вышли на улицы, и я в ответе за них. Видит Бог, власть меня не прельщает. Дело в другом. Если сейчас сидеть сложа руки, в бессмысленной гражданской войне погибнут тысячи. А я могу остановить кровопролитие.
— Как?
Генри пожал плечами и полуотвернулся.
— Там мощная и великолепно организованная армия. Пока она солидарна с правящей группировкой, потому что не видит иного выхода из положения. Если я вернусь, убеждали меня посланцы из родной страны, армия может перейти на мою сторону и поддержать идею свободных демократических выборов.
— Но ведь этот план легко может быть разгадан, и тогда нынешние власти убьют вас! Кроме того, никто не застрахован просто от случайной пули…
