— Но мебель, картины, — все, что относилось к семейному достоянию? Ведь многое было давным-давно продано! — Кристе все виденное казалось прекрасным сном, от которого она боялась пробудиться и вновь оказаться в том Лиддиат Холле, который она покинула несколько недель назад, — с дырявой крышей, с потоками воды, просачивавшимися через ветхие потолки, с пустыми пыльными комнатами… Неужели все это сделано Россом для того, чтобы порадовать ее? Криста не осмеливалась так подумать. Он сказал, улыбнувшись при виде раскрасневшегося лица жены:
— К счастью, большая часть ваших фамильных вещей представляла антикварную ценность и было нетрудно установить их местонахождение. Я нанял нескольких парней и дал им инструкции выкупить назад то, что они отыщут, или же подыскать замену тем вещам, судьбу которых не удастся проследить или которые их владелец откажется продать. К счастью, последний вариант случался не слишком часто: дельцам, работавшим на меня, я предоставил право на любые траты.
Криста была слишком ошеломлена, чтобы говорить; для Росса не было ничего невозможного!
— Потеряла дар речи? — осведомился Росс, опускаясь на один из заново обитых стульев в маленькой гостиной, в которой раньше не было ничего, кроме пыли и паутины.
— Полностью, — призналась Криста, взглянув искоса на мужа. Он заслуживал большего, чем нескольких слов благодарности. Гадая, как дать ему понять, насколько высоко оценивает сделанное им, она спросила: — Почему же ты взял на себя столько хлопот и потратил столько денег?
— А как ты считаешь, почему? — произнес он мягко.
Криста не знала, что ответить. Ей редко удавалось правильно определить мотивы его поступков, муж оставался для нее загадкой. Но ей страстно хотелось, чтобы Росс сказал, что он сделал это для нее, что это его свадебный подарок… Но Криста сама не верила в возможность такого и была благодарна миссис Перкинс, которая прервала их разговор, принеся роскошный домашний пирог с фруктами.
Конечно же, глупо надеяться на то, что все это сделано для нее: Росс отдал распоряжения еще до того, как они поженились, он практически не был с ней знаком. Чтобы планировать все с такой заботой, с такой самоотдачей ради того, чтобы угодить женщине, он должен был быть по уши влюблен в нее. А такого просто не могло быть.
— Ну? — напомнил он, как только миссис Перкинс оставила их, и Криста, разливавшая чай, спиной почувствовала возникшее напряжение. Она ненавидела игру в кошки-мышки, столь свойственную их отношениям, и страстно желала полной откровенности с мужем, жаждала высказать ему всю правду о своих чувствах к нему, попытаться заставить его понять, что она не высокомерная дрянь, которой он ее считал. Но сейчас момент был неподходящий — серые глаза мужа настороженно следили за каждым ее движением. Криста вздохнула: пока придется ей продолжать игру по его правилам.
— Вероятно, ты хотел, чтобы Холл стал таким, каким он был в дни своего расцвета, а деньги, потраченные на недвижимую собственность и хороший антиквариат, являются лучшим из всех видов вложения средств.
Криста дала ему ответ, который, как она думала, он ожидал от нее услышать. Разумный ответ, без глупых эмоций. Она передала мужу его чашку.
— Потом, ты собираешься давать приемы, мы будем принимать гостей, а это было бы невозможно, если бы дом оставался в том состоянии, в каком он был к моменту нашей свадьбы. Попробуй фруктовый пирог: если миссис Перкинс не потеряла присущего ей искусства, он должен быть очень вкусным.
Она передала мужу тарелку, взглянув на него. До этого момента она не поднимала глаз, чтобы он не смог прочитать ее мысли и не заметил надежду в ее глазах. Но, увидев его лицо, Криста вздрогнула. Отсутствие в его чертах тепла и одобрения, которое она видела в них последние несколько недель, причинило ей сильнейшую боль. И, окончательно лишая Кристу мизерного чувства надежды, Росс сказал:
— Ты совершенно права, конечно.
Оставшуюся часть дня Росс избегал ее, хотя был подчеркнуто любезен. Криста догадывалась: что-то из сказанного ею вызвало у него такую реакцию и вновь привело к отчужденности в их отношениях.
Она тщательно оделась к ужину, потому что приезд домой воспринимался ею как праздник. К ним должен был прийти Амброз, и, поскольку он любил ее, то мог догадаться, что дочь чем-то обижена и смущена, а Криста не хотела этого.
Спускаясь по лестнице в своем новом платье из шифона огненного цвета, которое Росс купил ей в Париже, с уложенными шелковистыми локонами, она встретила мужа, поднимавшегося на второй этаж. На мгновение ее сердце, казалось, было готово остановиться, затем оно бешено забилось, как после марафонского бега. На нем были потертые джинсы, которые он надел, когда они распаковывали вещи, а взгляд был холоден и недружелюбен. На секунду Росс остановился:
— Я потерял счет времени. Извини.
Вот так. И все. Криста заторопилась вниз, пытаясь взять себя в руки, с тем, чтобы по ее лицу невозможно было догадаться, что она тоскует о неожиданно утраченной близости, с таким трудом достигнутой ими во время путешествия по Европе. Ей это было невыносимо горько, потому что она любила его. Любила!
Амброз был необычайно разговорчив за ужином. Он без удержу рассказывал о лошадях, которых выращивал, и Кристе, несмотря на превосходное жаркое, приготовленное миссис Перкинс, хотелось, чтобы отец сменил тему.
Деньги, потраченные на покупку животных, принадлежали Россу, и ему пришлось бы вложить в это дело еще столько же средств, если бы планы по расширению хозяйства, горячо обсуждаемые им с отцом, были реализованы. Это вызывало у Кристы чувство неловкости: ведь муж, помимо того, что, согласно их договоренности, погасил огромные долги отца, он, кроме того, вложил огромные средства в ремонт дома. А что он получил взамен? Немного, вынуждена была признать Криста, только возможность быть принятым в местном аристократическом обществе.
Их отношения с мужем должны измениться, внезапно решила она, отказавшись от бисквита с кремом. Когда они останутся наедине с Россом, она скажет ему, как полюбила его. Он должен знать, ведь она и так притворялась слишком долго. Криста знала, что муж не любит ее, но, если они намерены вместе прожить жизнь, им требуется быть честными друг с другом. И она положит начало этому, сказав Россу о своей любви. Для этого потребуется смелость, она знала это.
Несмотря на свой крутой характер, Росс вовсе не был чудовищем, он мог понять, что груз ее безответной любви к нему слишком тяжел, и дать ей развод, зная, что никогда не сможет ответить на ее любовь. Конечно, это будет тяжелым ударом для нее, но другого выхода не было. Позднее, когда они будут в постели, их близость и интимная обстановка облегчат ей ее признание.
