Ознакомительная версия.
Сейчас он был совсем близко, и до боли знакомый мужской аромат мешал сосредоточиться на разговоре.
– Этот журнал не имеет ко мне ни малейшего отношения. Единственная моя статья, хоть как-то с тобой связанная, это страноведческий очерк о выходных на Сантарини. Рестораны, красоты, достопримечательности и все в этом духе.
Она указала на лежащую на столе статью, которую нужно было еще раз прочитать, прежде чем отправлять редактору.
Еще раз посмотрев на греческий журнал, Серена вдруг резко замерла.
– А ведь я действительно однажды сказала эти самые слова…
– Кому?
– На том вечере. Кристосу. – Легонько прикоснувшись к его руке, она умоляюще на него посмотрела. – Никос, пожалуйста, объясни, что все это значит.
– Ничего это не значит. Не стоит лишний раз ворошить прошлое.
Он отстранился, и Серена сразу же почувствовала, что момент упущен.
Несколько минут он, словно раненый зверь, молча расхаживал по комнате, а потом остановился у окна.
– Никос, пожалуйста, я должна знать. Кто бы ни продал в журнал историю и чем бы для нас все это ни обернулось, эта женщина – твоя мать и бабушка нашего будущего ребенка.
Обернувшись, он пристально на нее посмотрел.
– Когда мне было шесть, она сказала, что уходит. Что не любит ни отца, ни меня. Сказала, что меня вообще невозможно любить.
– Если бы отец любил ее сильнее, она никогда бы не ушла.
– Иногда родители расходятся, и дети в этом не виноваты. И иногда так для всех даже лучше.
– С тех пор я больше ни разу ее не видел. И уже давно перестал надеяться на ее возвращение, осознал и принял, что она меня не любит.
– Никос…
Он наконец-то обернулся и посмотрел в полные искренних слез глаза, в которых вновь горела любовь. Та самая любовь, что он отверг и которой вообще не заслуживал. Чувствуя, что его так и тянет вновь целовать сладкие губы, Никос отстранился, не желая подвергать их обоих искушению.
– Я хотел стать лучшим отцом своему ребенку.
– И ты им обязательно станешь. Как только мы со всем разберемся. Я никогда не сумею вернуть тех денег, что ты дал моей сестре, но я никогда не стану мешать тебе видеться с ребенком. Ты живешь в Греции, а он станет расти в Лондоне, но я верю, мы обязательно что-нибудь придумаем и со всем справимся.
Зачем он вообще сюда приехал? Неужели использовал статью как предлог, лишь бы вновь ее увидеть и услышать родной голос? Он же с самого начала чувствовал, что это не она его предала, а теперь окончательно убедился, что за всем стоит Кристос.
– Я хочу, чтобы ребенок носил мою фамилию.
Пусть они и станут жить раздельно, но жениться они все равно обязаны.
– Хорошо, – осторожно согласилась Серена. – Я согласна вписать тебя в качестве отца в его свидетельство о рождении.
– Этого мало.
Он придвинулся чуть ближе, сгорая от желания вновь к ней прикоснуться и почувствовать растущего внутри ее ребенка. А потом вспомнил, что тогда сказала бабушка.
«Ключ в твоих руках».
Слишком занятый готовкой, он не обратил внимания на пустую старческую болтовню, но сейчас что-то заставило его задуматься. Неужели зачатый ими ребенок и есть тот самый ключ, о котором она говорила? А даже если и так, что с того? Что она хотела этим сказать?
А потом он все понял. Бабушка верила, что ребенок – это ключ, что поможет наконец оставить прошлое в прошлом, но лишь в том случае, если он женится на Серене и они создадут настоящую семью, в которой будут царить любовь и счастье, которых ему не довелось испытать в детстве.
– Для нас это единственный вариант.
Как же она ошибается!
– Не единственный. Ты еще можешь стать моей женой и вернуться в Грецию.
Такое чувство, что под ногами у нее проваливается пол, и она летит куда-то в пропасть. Сперва его неожиданное появление, обвинения, а теперь он снова требует, чтобы она вышла за него замуж. Неужели это такой способ потребовать с нее долг?
А ведь всего пару минут назад, когда он говорил о своем детстве, она готова была подойти и обнять, не в силах больше бороться с желанием вновь к нему прикасаться.
Она любила его всем сердцем, но когда она попыталась излить на него эту любовь, он лишь грубо ее оттолкнул и обидел. И о чем бы она там ни мечтала, они не смогут счастливо жить вместе, а значит, им вообще не стоит быть вместе.
– Нет, Никос, мы же уже выяснили, что это плохая идея, – покачала она головой.
– Уверена? – Придвинувшись, Никос буквально навис над ней.
– Уверена, – выдохнула она едва слышно, не в силах справиться с переполнявшими ее чувствами.
Романтическая неделя в Афинах осталась в прошлом, а изумрудное кольцо не смогло им помочь. И все потому, что он никогда ее не любил. Но как же сложно устоять, слыша до боли знакомые хрипловатые нотки в когда-то таком родном голосе…
Пристально на нее глядя, Никос осторожно протянул руку, легонько пробежался пальцами по подбородку… Не в силах больше выносить его близость, она резко отстранилась и принялась лихорадочно собирать разбросанную на диване детскую одежду.
– Пожалуйста, уходи. Мы все это уже обсуждали.
– Я еще не все сказал.
Сглотнув, она снова на него посмотрела, твердо решив, что больше убегать не станет.
– Когда я уезжала с твоей виллы, ты ясно дал понять, что тебе больше нечего сказать. А теперь заявляешься сюда и обвиняешь меня в написании статьи, о существовании которой я еще час назад даже и не подозревала.
– Извини.
– С тех пор ты хоть раз общался со своей матерью?
Она вдруг поняла, что ей необходимо знать всю историю целиком. Причем историю именно настоящую, а не ту, что Кристос продал в журнал. Она невольно вспомнила слова его бабушки про ключ. Неужели она имела в виду, что лишь в ее силах исцелить боль его прошлого?
– Когда умер отец, она попыталась со мной связаться, да и потом еще несколько раз, но…
Он замолчал не договорив.
– Но что?
– Но я не нашел сил впустить ее обратно в свою жизнь.
– Ее не было на похоронах твоего отца?
– Им вообще не стоило жениться, слишком уж они были разными. Помню, как вскоре после ее ухода отец поймал бабочку, задумчиво на нее посмотрел и сказал, что она была как бабочка.
Не понимая, Серена нахмурилась.
– Что он хотел этим сказать?
– То, что, если не хочет, чтобы она умерла, он должен ее отпустить.
Пустые холодные слова, лишенные каких-либо чувств и эмоций.
Представив маленького мальчика, безжалостно лишенного любви, она едва не заплакала. Но не успела она еще ничего сказать, как Никос продолжил:
– Это последнее из моих воспоминаний, в которых отец еще был человеком, на которого бы мне хотелось походить. Он запил, а я всеми силами старался его избегать и вскоре перебрался к бабушке с дедушкой. Тогда мне было восемь.
Ознакомительная версия.
