— Гриффин, все не так плохо, как кажется.
— Ты смеешься? — резко бросил он. — Нет, я, конечно, всегда знал, чего ждать от моей прекрасной семейки, но это… Просто уму непостижимо.
Пусть Гриффин и прав, но если он сейчас не успокоится, все станет еще хуже.
— И ты правда считаешь, — продолжил он, — что хоть при каком-то раскладе то, что мать намеренно соврала мне и послала по ложному следу, — это не так уж и плохо?
— Нет, но… — Синди совершенно не представляла, что ей сейчас говорить, но она точно знала — если Гриффин прямо сейчас встретится с матерью, то сделает и скажет много такого, о чем потом пожалеет. — Слушай, как бы плохо все ни было, но тебе нужно сначала успокоиться.
— И что ты предлагаешь?
— Ммм… Как насчет йоги?
— Йоги?
— Ну, помедитируй или займись еще чем-нибудь в этом роде.
— Это как-то не в моем стиле, — возразил он, медленно подходя к Синди.
Она судорожно сглотнула.
Да, ничего не скажешь, ее предложение здесь явно немного неуместно, ведь он вообще две минуты не в состоянии просидеть спокойно. Да и вообще, полностью расслабленным ей доводилось видеть его только в постели, да и то после парочки хороших оргазмов на каждого.
И зачем она об этом сейчас вспомнила? Ведь предполагается, что между ними все кончилось, потому что… А, собственно, почему? Ах да, теперь он ее начальник.
И об этом нельзя забывать, ведь теперь она как никогда остро ощущала свою потребность в нем. И пусть Синди вообще не должна была его получить, именно его ей сейчас и хотелось больше всего на свете.
А еще этот взгляд…
Синди обернулась, надеясь увидеть хоть что-то, на что можно было переключиться, но они были совершенно одни, если, конечно не считать проезжавших мимо машин, которым не было никакого дела до двух застывших на обочине людей.
— Так о чем мы? Ах да, медитация. По-моему, тебе нужно постараться представить себе какое-нибудь счастливое место.
Гриффин остановился в двух шагах от нее.
— Хорошо, — прошептал он. — Какое-нибудь счастливое место. Кажется, я знаю, что мне поможет.
Гриффин улыбнулся, и Синди почувствовала, как тают последние остатки ее воли.
А потом он наклонился к ней, и она с готовностью подалась вперед, подставляя губы и чувствуя, как его пальцы зарываются ей в волосы. Жаркие губы, жадные руки, жесткое тело.
Гриффин целовал ее так отчаянно, словно кроме нее ему ничего не нужно было в этом мире. Словно кроме нее в этом мире просто ничего не осталось.
Словно он хотел навеки запомнить это мгновение.
А потом их языки сплелись. Гриффин усадил ее на капот машины, и Синди с готовностью обвила его ногами, еще крепче притягивая к себе, даже сквозь брюки чувствуя его возбуждение.
Как же хорошо они друг другу подходят! Гриффин прижался еще чуть крепче, и Синди, уже не в силах сдерживаться, начала расстегивать на нем рубашку, чтобы добраться до обнаженной кожи. А потом Гриффин навалился на нее, но Синди этого было мало. Ей хотелось, чтобы он прямо сейчас вошел в нее.
Его руки наконец-то забрались ей под свитер, и она с готовностью выгнулась, но потом…
— Подожди, — выдохнула она.
Гриффин замер, а потом застонал и попросил:
— Только не предлагай мне помедитировать.
— Нет, просто мне кажется, нам не стоит так торопиться.
Гриффин усмехнулся и слез с нее.
— Да, ты права, не можем мы прямо здесь этим заниматься.
— Что? — Синди сначала не поняла, а потом вздрогнула. Черт, сейчас же самый разгар дня, а вокруг полно машин. — Да, точно, не здесь.
— Наверняка где-нибудь здесь поблизости должен быть отель, — улыбнулся Гриффин.
Уже через десять минут Гриффин добыл для них номер, пока Синди ждала его в машине. Сама она слишком стеснялась снимать номер в отеле посреди бела дня. Уже через пятнадцать минут Гриффин открывал дверь, а целовать ее начал еще до того, как эта дверь за ними закрылась.
Жадно срывая с нее одежду, Гриффин вел Синди к кровати. Все так же не отрываясь от нее, он отбросил с кровати покрывало, а потом повалил ее на постель, торопливо снимая с нее брюки, пока сама она скидывала туфли. А затем он опустился перед ней на колени, потерся щекой о ее голый живот и глубоко вздохнул, как будто никак не мог надышаться ее запахом. А потом зарылся лицом между ее ног и принялся работать языком, отчего Синди сразу же вся задрожала, а потом, повинуясь его умелым движениям, отчаянно выкрикнула его имя, чувствуя, как ее накрывает волна наслаждения.
Гриффину потребовалось лишь пара секунд, чтобы раздеться самому, а потом он с таким отчаянием на нее набросился, что она невольно удивилась такому напору. Ведь он еще никогда так себя не вел в постели. Обычно Гриффин умел доводить ее до неистовства, не теряя при этом самоконтроля. Это нисколько не умаляло его потрясающих способностей. Но теперь…
Теперь он буквально не мог насытиться ею, не говоря уж о том, чтобы хоть что-то контролировать.
Раз за разом на нее обрушиваясь, Гриффин повторял ее имя, и Синди чувствовала, что он сейчас не просто ее хочет, а отчаянно в ней нуждается. И от одной этой мысли она еще раз зашла за грань как раз в ту самую секунду, когда Гриффин последний раз в нее вонзился.
Синди почувствовала, как по ее щекам текут слезы. Она никогда его не получит и не удержит при себе. И вовсе не потому, что он ее начальник. Работа тут вообще ни при чем.
Ей просто необходимо, чтобы Гриффин в ней нуждался. Еще никогда в жизни она не была никому действительно нужна. А этого ей как раз и хотелось больше всего. Нет, не просто хотелось, она отчаянно в этом нуждалась, но раньше этого до конца не понимала.
И именно поэтому ей и нужно теперь уйти.
Она нужна Гриффину лишь на время, пока его жизнь не успокоится и не войдет в привычное русло. А он ей будет нужен всегда, ведь она по-настоящему его любит.
Через пару минут Гриффин сидел, уткнувшись лбом в ладони, а потом, когда Синди решилась погладить его по спине, вскочил и принялся судорожно натягивать джинсы.
— Гриффин…
Он так на нее посмотрел, что Синди невольно поджала под себя ноги и завернулась в простыню.
— Что?
— Синди, извини, мне так жаль.
— Но за что ты извиняешься?
— Я обещал, что мы не будем заниматься сексом, пока я твой начальник, и теперь…
— Ну, вообще-то ты ничего мне не обещал, а просто рассмеялся тогда, — уточнила Синди, стараясь снять возникшее между ними напряжение.
— Но я же знал — ты этого не хочешь. И предал твое доверие.
Просто не верится, что посреди того, во что превратилась его жизнь за последнее время, он еще способен думать о том, предал ли он ее доверие или нет. И как она только могла раньше в нем так ошибаться? Доводилось ей хоть раз встречать настолько порядочного человека?
