— Прогуляемся, — бросил Мик и добавил: — Ты уже знаешь?
— Да. — Его охватил гнев: Мик знал о нем и ничего не предпринимал. Это было все то же неприятие, от которого он страдал всю жизнь.
— А ты уже знал, когда ехал сюда? — спросил Мик.
— Да.
Они шагали по подъездной дорожке.
— Почему ты ничего не сказал?
— Не знаю. Я и сейчас не вижу в этом особого смысла. Я не был уверен, что ты знаешь о моем существовании. Но даже если и знаешь, то захочешь ли познакомиться со мной? Мне казалось разумным подождать, разузнать, прежде чем сделать этот шаг.
— Понятно.
Некоторое время они шагали молча, потом Мик заговорил:
— Но это не объясняет, почему ты хранил молчание.
Алан внезапно остановился и повернулся к нему, испытывая застарелую боль. Мик тоже остановился, и они уставились друг на друга, будучи не в состоянии преодолеть некий рубеж.
— Наша мать, — напряженно произнес Алан, — умерла, когда мне едва исполнилось два года. Меня держали в приюте до двенадцати, пока одна сердобольная воспитательница не разыскала моего дядю. Однако я никогда не слышал, чтобы наш отец интересовался моей судьбой.
Мик кивнул.
— Примерно то же самое я чувствовал относительно матери. Я знал о твоем существовании, ведь был старше, и даже немного помнил тебя до того, как мать ушла. Однажды, лет в семь или восемь, я спрашивал отца о вас. Он объяснил, что они с матерью решили взять по одному ребенку, чтобы не оставаться совсем одинокими.
— Но они не поддерживали никаких контактов?
— Как-то раз он сказал, что пытался найти ее, но ему сообщили, что она умерла. Не знаю, правда ли это. Наш отец не был… А, черт, он был плохим отцом. Правда, иногда он вспоминал о своих отцовских обязанностях и тогда безуспешно пытался воспитывать меня. Однажды он даже посоветовал мне не стыдиться своего происхождения, ибо наш дед по материнской линии был великим шаманом.
— Все верно.
Пэриш пожал плечами.
— Вся беда в том, что на большее его отцовства не хватало. Он был холодным человеком, Железное Сердце. Если честно, его совершенно не интересовало, что сталось с матерью и с тобой. Подозреваю, он бы не возражал, если бы она забрала и меня. Он не простил ее за уход. Когда же я подрос достаточно, чтобы задавать вопросы, он уже не мог припомнить ничего и вскоре скончался.
Алан понимающе кивнул. Если бы не смерть Хейла, у него самого не возникло бы желания искать брата.
— Дед тоже был не помощник в этом деле, — сказал Алан. — Наша мать умерла для него, когда вышла замуж за отца. Но к тому времени, когда дядя забрал меня из приюта, он уже сожалел, что отрекся от нее.
— Не устаю поражаться, как люди любят все запутывать, — Мик выругался.
Они помолчали.
— Как ты узнал про меня? — спросил Алан.
— Услышал, что в городе появился чероки-полукровка по имени Алан Железное Сердце. Это привлекло мое внимание: я же знал, что у меня есть брат по имени Алан. Потом увидел тебя. Не знаю, как тебе это понравится, но у тебя глаза отца. Я бы узнал их где угодно.
— Так, значит, ты давно уже все понял?
— Ага. Но ты молчал, а я не знал, в курсе ли ты. Удивительно, что Фейт ни секунды не сомневалась. Вот почему она подсунула тебе сегодня Мими. Ее беспокоило отсутствие родственников у Мими, а теперь она радуется, что у дочки есть дядя. Предупреждаю тебя, что если Фейт взбредет что-то в голову, ей уже нет удержу.
Алан усмехнулся, представив себе беспомощность Мика перед решимостью Фейт.
— Так меня принимают в семью?
— Пожалуй, что так, — согласился Мик и удивил Алана, положив руку ему на плечо. — Говорю тебе, жизнь не проста и нет нужды еще больше усложнять ее. Мы — братья. Только время покажет, не останется ли это пустым звуком. Я прожил жизнь, убеждая себя, что предпочитаю одиночество. Фейт показала мне, как я был не прав. Всегда есть место для родственных душ.
А ведь Элис права, подумал Алан. Мик Пэриш живет в мире с собой. И Алан испытал болезненную зависть.
— Фейт — всесокрушающая сила, а?
— Еще какая! — Мик рассмеялся. — Прими один совет, Железное Сердце: не вздумай спорить с ней о чем-либо.
На лице Элис читались незаданные вопросы, но Алан сделал вид, что не замечает этого, и, пожелав ей спокойной ночи, направился на луговину, собираясь прогуляться и привести в порядок свои мысли. У него не было сил ни на что другое.
С Миком они поговорили о поведении людей, которых они никогда не понимали. В результате донимавшая его столько лет горечь вдруг показалась ему ребяческой глупостью.
Всю жизнь он прикрывался своей ненавистью, гневом и горечью как щитом, не подпуская других к себе, лишая их возможности снова отвергнуть его. Одно время он даже считал, что все отвергли его.
Но мать не отвергала его — она умерла. Да и отец не отвергал, просто по каким-то причинам его не оказалось на месте в нужное время. Не отвергали его ни дед, ни дядя. Узнав о его существовании, они тут же приехали за ним.
Алан сам похоронил свои чувства так глубоко, что теперь едва мог докопаться до них. И он скользил по поверхности, пока смерть Хейла не бросила его в полную боли реальность.
И все-таки он потерял себя не из-за смерти Хейла. Это произошло гораздо раньше. Смерть же Хейла заставила его понять это.
Он не знал, что насторожило его. Как если бы изменилось атмосферное давление. Шум ветра в верхушках деревьев заглушил бы негромкий звук, но все же он что-то расслышал, почувствовал, что не один в окружающей его темноте. Первое, что ему пришло в голову: вернулся тот, кто напал на Джо.
Но ради чего? У Джо и Элис не было практически ничего, кроме земли, преступник наверняка понял это еще в свое первое появление здесь.
Алан безуспешно напрягал зрение. Свет в доме давно погас. Все уже, наверное, спали. Было за полночь. Поздновато для прогулок.
Элис? Может, она все же решила навестить его в ковбойском домике? Он вскочил на ноги и пробежал половину луговины. Но ощущение опасности остановило его и заставило вглядеться в знакомые очертания дома и конюшни.
На светлом фоне патрульного «блейзера» Элис шевельнулась темная сгорбленная тень.
Порывы ветра заглушали шорох его шагов. Алан бесшумно, но быстро приближался к цели. Добравшись до задней стены ковбойского домика, он обогнул его и взглянул во двор. Неизвестный оставался на том же месте, продолжая осматривать машину Элис.
Вспышка фонарика осветила силуэт, копавшийся под днищем машины. До нее оставалось шагов двадцать. Алан выбрался из тени ковбойского домика и бесшумно двинулся вперед, молясь, чтобы ему удалось подойти к злоумышленнику незамеченным. Но в последнее мгновение тот резко повернулся и, неожиданно нанеся Алану удар по голове чем-то тяжелым и твердым, припустил по подъездной дорожке.
