— Волнуют. Поэтому я хочу, чтобы вы снова жили с папой вместе. — Шон была непоколебима.
— Но я не люблю твоего папу! Я люблю другого! — Рейчел с непониманием смотрела на дочь.
— Вот как! — В эту минуту девушка напоминала фурию. Глаза у нее сверкали неприязнью, ноздри гневно раздувались, на щеках выступил лихорадочный румянец. — Тогда тебе придется сделать выбор: или я, или этот твой Патрик, иначе ты глубоко пожалеешь! — чуть ли не выкрикнула Шон, резко встала из-за стола и решительно пошла в свою комнату.
Рейчел осталась одна. Мыслей не было. Ничего не было. В столовой воцарилась тишина. До звона в ушах. Она обхватила руками голову и с минуту сидела неподвижно.
Она устала от капризов дочери.
Но не знала, как найти правильный выход.
Во рту все пересохло. Ее взгляд упал на недопитый кофе. Он давно уже остыл. Но Рейчел все равно сделала глоток. Стало легче, но после разговора с дочерью хорошее настроение улетучилось, как ни бывало. Она поднялась к себе в спальню. Обида подступила комком к горлу. Судьба словно дразнила ее. Сейчас, когда в ее жизни наконец-то все начало складываться как нельзя лучше, когда она наконец-то обрела любовь…
Она отказывалась понимать свою дочь и ничего не могла поделать с ней. А Шон как назло громоздила на пути счастья Рейчел препятствия, которые преодолеть было делом весьма трудным. С юношеским максимализмом Шон готова была идти на что угодно, лишь бы все сделать по-своему, не слыша голоса здравого смысла.
Рейчел еще долго сидела в кресле, размышляя об этом. Уже начало смеркаться и зажглись первые звезды, но она не включала свет. Она никак не могла понять, почему так устроена жизнь. Невольно в ее воображении вырисовалась некая закономерность: как только счастье появляется на ее горизонте, как тут же обязательно кто-то вмешивается в ее жизнь и все рушит. Сначала мать, настоявшая на замужестве с Норманном, теперь вот подросшая дочь выдвигает свои требования…
Что делать Рейчел не знала. Обида вытекала из ее глаз теплыми медленными слезами.
Ей было досадно за свою несамостоятельность в личной жизни.
Рейчел Хилтон имела сильную и решительную натуру, способную принять самые рискованные решения. Но этими качествами она пользовалась лишь в бизнесе. Когда же наступал момент принимать решение в личной жизни — она становилась беспомощной.
Вот и сейчас, когда ей было так хорошо с Патриком, появились препятствия. Ей вновь выставляли требования. И она снова растерялась.
Рейчел не хотела ссориться с дочерью. Шон она обожала.
Ради нее она жила и добивалась успехов.
Но и не хотела еще раз потерять Патрика. Она понимала: если это произойдет, она его потеряет навсегда.
Рейчел на миг представила себе, что вдруг не стало его сильных рук, его теплых слов, его умных глаз. И нестерпимый ужас заставил ее зажмуриться. Она вся содрогнулась, точно через ее тело пропустили мощный электрический разряд. Нет! Только не это!
Патрик — единственный в ее жизни шанс быть счастливой. Только его она любила.
Всегда.
Даже когда выходила замуж за Норманна. Рейчел сейчас это знала твердо.
Но дочь она тоже любила сильно.
Где найти выход? Что сделать, чтобы дочь поняла ее чувства сейчас, а не тогда, когда сама соберется замуж и ее взгляды и мысли изменятся?
Ответ не приходил.
У Рейчел началось раздвоение. Она понимала, что стремление к жертвенности не доведет до добра. Но при этом не знала, как заставить дочь услышать свое сердце.
Душа отяжелела от тоски.
Потерять Патрика было невозможно, немыслимо. Она вспоминала о нем и чувствовала, как счастливая улыбка невольно возникает на ее губах. Ей было приятно думать о нем. Воспоминания о любимом мужчине поднимали настроение и отвлекали от дурных размышлений.
Трудно сказать, сколько бы она просидела так, погрузившись в свои мысли, если бы не телефонный звонок. Он прозвучал так внезапно, что Рейчел невольно вздрогнула и очнулась от дум.
— Любимая, — неожиданно услышала она желанный голос. — Скоро буду у тебя. У меня созрела идея, которой я хочу с тобой поделиться.
— Ты в Лас-Вегасе? Почему не сказал заранее? — обрадовалась она, и ей вдруг нестерпимо захотелось как можно скорее увидеть его.
Они не виделись около двух недель, и Рейчел успела по нему соскучиться. Вернее, она всегда скучала, когда его не было рядом, но понимала, что Патрик не принадлежит себе. Он был деловым человеком и свое время рассчитывал по секундам.
— Хотел сделать сюрприз. Приглашаю тебя в ресторан, — говорил он в трубку.
— Заманчиво… Но посмотри на часы — уже за полночь.
— Счастливые часов не наблюдают! Разве ты забыла?
— Нет. Я рада видеть тебя в любое время суток.
— Тебе хватит полчаса, чтобы одеться? — уточнил он.
— Разумеется, — выдохнула Рейчел Хилтон.
Счастье мгновенно заполнило всю ее душу. Она тут же забыла обо всех своих переживаниях. Мгновенно вскочила и кинулась в душ. Потом распахнула дверь гардеробной и лихорадочно принялась подыскивать наряд. Платья, костюмы, блузы — она все перебирала быстрыми движениями рук. Ей хотелось предстать перед любимым мужчиной во всем блеске. Наконец она выбрала вечернее платье из серебряной парчи и изящные серебряные туфли на высоком каблуке. Торопливо сделала легкий макияж и заколола волосы.
Через полчаса, когда Патрик подъехал к ее дому на новеньком «ламборджини», она была готова. Выглядела Рейчел чудесно. Лицо было свежо, изумрудные глаза блестели от любви, черешневые губы улыбались, симпатичные ямочки играли на ее щеках.
— Ты обворожительна, — с упоением целуя ее губы, проговорил Патрик.
Сердце Рейчел на мгновение зашлось, и она страстно выдохнула:
— Что ты делаешь со мной…
— Люблю тебя. — Глаза Патрика излучали тепло, от которого ледышка в сердце Рейчел, оставшаяся после разговора с дочерью, мгновенно растаяла.
Он распахнул перед ней двери автомобиля.
— Откуда такая машина? — поинтересовалась Рейчел.
— Купил. Я так часто стал бывать в Лас-Вегасе, что машина теперь просто необходима, — улыбнулся Патрик. — К сожалению, мне не успели подыскать подходящего водителя, но я этому только рад. Обожаю сидеть за рулем, только вот не всегда есть время, — добавил он.
Они сидели в уютном загородном ресторанчике. Тихо играла приятная музыка. На небольшом круглом столике в изящных хрустальных подсвечниках горели свечи, рядом приютилась узкая ваза с ароматной розой. Роза была пышная и свежая, словно ее только что срезали. Пламя от свечей, искрясь бликами, играло на фужерах, торжественно стоявших на белоснежной скатерти. На фарфоровых тарелках лежали аккуратно свернутые льняные салфетки красного цвета, закрепленные серебряным кольцом, матово светилось столовое серебро. Окна были прикрыты тяжелыми темными портьерами, отчего в зале стоял полумрак, создавая интимную обстановку. Весь воздух заведения был пропитан чем-то таинственным и загадочным. Но это не напрягало, а наоборот, помогало расслабиться. Посетителей было не так много, но по их внешнему виду можно было определить, что все они принадлежат к людям высокого достатка.
