здесь в прятки, а потом слуги стали пользоваться ими как кратчайшим путем. Двери оставляли открытыми нараспашку.
Он прикоснулся к считывателю последнего замка. Деревянная панель отъехала в сторону, и открылся вход в покои Акина. Оглядевшись, Ханна поняла, что раньше этот вход скрывался за книжным шкафом.
- Почти никого, - заявил Акин, когда в дверях появился бородатый мужчина в белой тунике и хлопчатобумажных брюках и удивленно взглянул на них. - Мой дворецкий, Улама. Мы с принцессой не хотим, чтобы нас беспокоили.
- Если только я не понадоблюсь малышу, - добавила Ханна, когда дворецкий поклонился.
Она с интересом осмотрелась. Как и кабинет, личные покои Акина были отделаны в строгом стиле, однако более яркие цвета говорили о том, что это действительно место для его отдохновения.
- У тебя нет столовой, - отметила она, указывая на стол у окна, выходившего на пустыню.
- Столовая есть у тебя. Там еще и большая гостиная для семейных сборищ.
Спальня оказалась больше, чем в покоях Ханны, и ее окна выходили на бассейн.
- В чем дело? - спросил Акин, почувствовав, как она напряглась.
- А вдруг Нура нас увидит?
Он нажал кнопку на стене, и шторы цвета слоновой кости с шорохом сомкнулись на окне.
- А у тебя нет затемнения?
- Есть, - ответил Акин, - но я хочу видеть тебя.
Ханна замотала головой, отвергая это.
- Я не хочу.
- Да? А как же я увижу ямочки на твоих щеках? - Он взял ее лицо в ладони и поднял. - Как же мне нравится целовать тебя!
Он стал гладить ее по щекам большими пальцами рук, и для Ханны это оказалось самой эротичной лаской.
- Я хочу заниматься с тобой любовью, Акин. Очень. - Она услышала в своем тоне жалобные нотки и разозлилась на себя за это. - Но у меня много бзиков насчет секса. Я никогда не считала себя красивой, не чувствовала, что кто-то хочет меня. - У нее против воли задрожали губы. - Знаю, никто не совершенен, да ты и не ждешь, что я буду совершенна, но я очень боюсь разочаровать тебя своим внешним видом или отсутствием опыта…
Акин не рассмеялся и не отстранился от нее.
- Я получал несказанное удовольствие каждый раз, когда обнимал тебя. Надеюсь, ты знаешь это. А у тебя какие были ощущения? Такие же?
- Естественно. Только я всегда была в одежде.
Акин на мгновение задумался и сказал:
- А давай попробуем так.
Он снял с нее шарф и стал завязывать ей глаза.
- Подожди! Нет. Нужно завязать глаза тебе, - возразила Ханна, перехватывая его руки.
- Это я хочу видеть тебя. Это ты не хочешь видеть мою реакцию. Зато ты будешь хорошо ее чувствовать. Обещаю, у тебя не возникнет никаких сомнений по поводу того, насколько ты для меня желанна.
Пригладив волосы, он завязал шарф у нее на затылке.
- Ты чувствуешь, какая ты соблазнительная? - приглушенным голосом проговорил он. Ханна ощущала его горячее дыхание на своей коже. - Это не мои серьги.
- Не твои. - Она машинально поднесла руку к уху, в которое Нура вдела кольцо после того, как проколола дырки. Мочки болели минут пять, и Ханна так и не смогла ответить себе на вопрос, почему она так долго этого боялась.
Она машинально попыталась открыть глаза и вспомнила, что они у нее уже открыты. Она оказалась в полной темноте, и теперь ее руки ласкали то, что она не могла увидеть. Акин издал удовлетворенный вздох и завладел ее губами. Когда он вот так целовал ее, в ее мире воцарялся порядок. Они самозабвенно целовались, а их руки расстегивали пуговицы в поисках живого тела. Акин полностью расстегнул блузку Ханны и скинул ее с плеч. Юбку он сбросил на пол. Вместо того чтобы прижать ее к себе, он отошел на несколько шагов.
- Акин, - взмолилась Ханна, машинально прикрываясь руками.
- Э, нет. - Он развел ее руки в стороны. - Что же ты скромничаешь, ведь то, что я вижу, - это совершенство.
- Ничего подобного.
Ханна теперь одевалась в одежду от известных дизайнеров, однако ее белье все равно не отличалось изящностью и сексуальностью. Ей было неудобно в стрингах или в слипах, поэтому она носила высокие трусики. А бюстгальтер у нее был специальный, для кормления.
- Как это снимается? - спросил Акин, ощупывая бюстгальтер у нее на спине в поисках застежки.
Ханна храбрилась изо всех сил. Ведь он ее муж, и она хочет заниматься с ним любовью, и нет ничего зазорного в том, что он видит ее голой. Только вот у нее плохо получалось убедить себя, она остро ощущала свою уязвимость. Когда он снял бюстгальтер и отстранился, она непроизвольно прикрыла грудь.
- Если мне постоянно будут мешать твои руки, придется связать их. - Он завел руки ей за спину. - Держи их вот так. Представь, будто у тебя нет выбора, позволь мне спокойно разглядывать тебя.
- Это извращение, - с осуждением проговорила Ханна.
- Разве?
Он взял в руки ее полные груди и стал мять их, а потом большими пальцами стал водить по соскам. Ханна последовала его совету и представила, будто ей не под силу отстраниться от него или помешать его рукам. От этой мысли в ней вспыхнул обжигающий огонь.
- Кажется, это действительно возбуждает тебя. - Судя по голосу, Акин был доволен. - От твоего частого дыхания твои груди дрожат в моих руках. В жизни не видел более прекрасного зрелища.
- Это от страха, - солгала Ханна. - Я заложница, если ты помнишь.
- О, отлично помню. Ты в моей власти, я могу трогать тебя где угодно и смотреть на тебя сколько угодно. И если мне захочется сделать вот так… - Он спустил на бедра ее трусики, открыв курчавые волосы на лобке. - Я так и сделаю. Я могу делать с тобой что хочу, а ты абсолютно беспомощна.
Ханна дрожала, охваченная странным, экзотическим восторгом, а Акин водил пальцем по резинке ее трусиков от бедра к бедру, останавливаясь посередине.
- Какая же ты красивая, - хрипло сказал он и жарко поцеловал ее.
Одной рукой обхватив ее за талию, другую он сунул в трусики и стиснул ее попку, а затем с силой вжался в нее набухшим членом. Через несколько мгновений он отодвинулся и, встав перед Ханной
