То, что у них было, не могло закончиться вот так. В смысле настолько быстро. Предполагалось, что у них будет время до окончания осеннего фестиваля. Тем не менее она ушла. Сейчас.
Всегда готовый к любым непредвиденным обстоятельствам, король никогда не оказывался в таком положении, чтобы его застали врасплох или оставили без плана.
Но Роуэн исчезла. И он не был готов к этому.
Выдавив улыбку, Джозеф взял пакет с информацией о фестивале и повернулся к Акселю:
— Я доверяю тебе. И из того, что здесь вижу, все должно получиться, как нельзя лучше. Я горжусь тобой.
Аксель явно не ожидал похвалы.
— Спасибо, папа.
Пит едва не поклонился, выходя из комнаты, и, хотя Джозеф привык, что люди уважают его, сегодня все складывалось как-то не так.
Король вернулся в свой кабинет и попытался пролистать информацию, собранную Акселем и Роуэн, но его мысли были далеко. Он сидел, уставившись в окно, наблюдая, как садится послеполуденное солнце.
Глубокая печаль пронизала его душу. Потерять Роуэн означало потерять больше чем человека. Частичка самого Джозефа тоже исчезла. Тот игривый, счастливый парень, о существовании которого он даже не подозревал до встречи с ней.
В тишине кабинета он почувствовал, как его затягивает обратно в мир, в котором он существовал до того, как в его жизнь ворвалась Роуэн.
В последующие дни он пытался вернуться к той жизни, которая была дарована ему судьбой, но просто не мог. На плечи давила тяжесть работы, наполняло чувство, что с него довольно. Внезапно все показалось таким неправильным!
Он король. И хотя каждый гражданин его острова может потребовать от него взять ответственность за собственные решения, никто не имеет права следить за его личной жизнью, критиковать его выбор, требовать стандартов, которые сокрушили бы обычного человека.
Нужно было что-то изменить. Проблема в том, что, по сути, Джозеф позволил администрации замка и прессе управлять его личной жизнью.
Мысль казалась такой ясной и простой! Его научили тому, что он должен быть человеком достойным своего положения в обществе. Джозеф согласился лишь с одним пунктом — он никогда не опозорит Корону. Правда, если не сможет защитить любимую женщину, опозорит себя.
А бороться, чтобы изменить эти правила — значит бороться за нее. За Роуэн.
В конце недели, в пятницу вечером, Джозеф с сыновьями запланировали посмотреть фильм. Король не потрудился переодеться после работы, просто направился прямо в их маленький кинотеатр.
Лиам и Аксель смеялись над мультфильмом, который смотрели, пока ждали отца.
Джозеф задумчиво посмотрел на своих уже таких взрослых мальчиков и спросил:
— Кто-нибудь из вас когда-нибудь думал, как вы отнесетесь к тому, что я состою в отношениях?
Удивленные сыновья взглянули на него.
— Ты не такой уж старый, папа. И должен хотеть других отношений, — ответил удивленный Лиам.
— Знаю, но, если я вступлю в другие отношения, это значительно изменит ситуацию здесь.
Лиам пожал плечами:
— Мы с Акселем взрослые люди и во многом сами по себе. Для нас это не будет иметь большого значения.
— Еще я хочу изменить принципы работы со средствами массовой информации. Я работаю над планом, который пусть и не ограничит их доступ, зато избавит нас от некоторых критических замечаний. Возможно, также мне придется перестроить администрацию замка.
Аксель рассмеялся.
— Что? Ты хочешь пойти войной на старину Арта?
Джозеф улыбнулся.
— Думаю, если мы перестанем реагировать на критику СМИ и запретим администрации потворствовать им, они потеряют часть своей власти.
Лиам задумался.
— Никогда не рассматривал с подобной точки зрения. В самом деле, мы как бы сами вручаем им власть, реагируем, когда они указывают на то, что считают недостатками.
— Никто не говорит, что будет легко, — продолжал Джозеф. — Они станут сопротивляться, давить на нас, но думаю, если мы перестанем реагировать и пригрозим лишить их доступа к информации, когда они переступают границы личного пространства, сможем приручить этого тигра.
— Это было бы здорово, — согласился Лиам.
— Ты сделаешь это, чтобы проложить путь для ваших отношений? — Аксель бросил в рот горсть попкорна.
Джозеф не ушел от ответа.
— Возможно.
— Да ладно, папа. — Аксель рассмеялся. — У тебя сложились отношения.
Лиам бросил на отца вопросительный взгляд.
— Правда?
Аксель засмеялся:
— А ты не заметил в нем перемен за последние несколько недель? Помнишь, он общался с пиарщицей? Роуэн?
Лиам ухмыльнулся:
— Серьезно, пап? Она?
— Да уж, горячая штучка, вот кто она такая, — заявил Аксель. — И при этом невероятно умная.
Джозеф зажмурился, не зная, смущаться ему или отругать сыновей за то, что говорят так, будто его нет в комнате.
— Итак, — спросил Аксель, — ты собираешься ехать за ней?
— За ней? — Лиам нахмурился. — Она что, ушла?
Аксель фыркнул.
— Лиам, ты должен быть в курсе всего, иначе, когда станешь королем, администрация замка будет топтаться по тебе. — Он взглянул на отца: — Если, конечно, мы не демонтируем ее.
— Да, это у меня в планах, — усмехнулся Джозеф. — Лиам, у тебя есть время научиться быть наблюдательным.
Он повернулся к Акселю:
— А ты узнал о чем-то между мной и Роуэн только потому, что работал с ней.
И король направился к двери.
— Я еду за ней.
Больше недели Роуэн провела на Манхэттене, подбирая помещение для офиса своей пиар-фирмы, прежде чем поехать в Западную Вирджинию. Ей понадобилось некоторое время, чтобы преодолеть страдания от потери Джозефа. Сердце все еще болело, но она достаточно пришла в себя, чтобы наконец вернуться домой.
Маленький городок, расположенный в густом зеленом лесу, не изменился за восемь лет. Она припарковала арендованный автомобиль на подъездной дорожке, ведущей к дому из красного кирпича с гаражом на две машины — дому своих родителей.
Дверь гаража внезапно открылась. Ее мама — невысокая женщина с седеющими рыжими волосами — выбежала с радостным возгласом:
— Роуэн! О боже мой! Ты приехала!
Она так крепко прижала к себе дочь, что Роуэн уронила сумку и рассмеялась.
— Мы же виделись этой весной.
Мама отстранилась, изучая ее лицо.
— Да, конечно. Но ты здесь! Ты дома!
— Для совершенно особого события, — улыбнулась Роуэн.
Мама, прижав палец к губам, попросила ее понизить голос.
— Он пока не знает о вечеринке.
— А еще он теряет слух, — со смехом напомнила Роуэн. — И не услышит нас.
— Кто не услышит? — Отец Роуэн вышел из гаража и крепко обнял дочь и поцеловал в щеку, прежде чем отпустить.
— Давно ты вернулась из Европы?
— Около недели. — Роуэн старалась, чтобы ее голос звучал легко и жизнерадостно.
Она огляделась вокруг, ожидая, что эмоции от прошлого унижения овладеют ею, но ничего не произошло. Она увидела тихую
