Крейг покачал головой и вновь скривился от боли. Он чувствовал, что ему трудно дышать. Крейг чуть ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
А вот это странно. Надо будет сказать врачу, у меня еще не было подобных симптомов. Давай, Крейг, старина, возьми себя в руки! Если в этом браке и есть что хорошее, так это мой внук. Я должен работать для него. Сейчас рано расслабляться. Вот только отдохнул чуть-чуть… Что-то глаза сегодня сильно болят.
Крейг откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Дышать становилось все труднее. Ему казалось, что в комнате совершенно нет воздуха.
Кажется, дело плохо! – подумал он и нажал на кнопку коммутатора, все же решившись вызвать «скорую».
– Слушаю вас, мистер Бирн. – В голосе его помощницы миссис Тескбери звучало вежливое ожидание.
Крейг напряг связки, но не смог выдавить из себя ни слова, только невнятный хрип.
– Мистер Бирн? – встревожилась помощница.
Мир терял свои очертания. Крейг почувствовал, что тело больше не повинуется ему. Он попытался ухватиться за стол и встать, но лишь упал на пол, потянув телефон за шнур. Он слышал, как на шум прибежали люди, чувствовал, как его поднимают и куда-то несут. Крейг понимал, что это конец, и он уже не мог сопротивляться неизбежному. Ему оставалось закончить всего лишь одно дело. Жестом он потребовал, чтобы миссис Тескбери наклонилась к нему.
– Скажи Кристин, чтобы она думала о сыне. Я люблю их, – прохрипел Крейг и потерял сознание.
Спокойствие окутало его, словно саван, погружая в глубины, о которых никто не знает на земле.
В больнице врач констатировал смерть мистера Крейга Бирна от обширного инфаркта.
Кристин вернулась домой и без сил опустилась на софу. Если бы только можно было плакать! Но она должна быть сильной, еще не все закончено: в пять часов оглашение завещания. Вот вечером, после того как со всеми делами будет покончено, она сможет выплакаться. А пока ей нужно взять себя в руки, чтобы исполнить последнюю волю отца. Все же именно ее он назначил своим душеприказчиком.
– Дорогая, ты где? – позвал ее Адам.
Кристин вздрогнула и резко обернулась. За семь лет совместной жизни она так и не привыкла к тому, что этот мужчина называет ее «дорогая». Часто она вдруг осознавала, что не понимает, почему он вообще позволяет себе такие вольности! Кристин было стыдно за такие мысли, но она не могла ничего с собой поделать.
– Как ты себя чувствуешь? – с деланой тревогой спросил ее Адам, нежно поглаживая по руке.
Кристин только пожала плечами. Что за идиотический вопрос, как она себя чувствует? Как себя может чувствовать человек, потерявший единственную родную душу на всей земле?
Нет, остановила себя Кристин, у меня есть сын. Миссис Тескбери ведь четко слышала, что сказал отец. Но как же мы теперь будем без него? Кто же займется корпорацией? Неужели мне придется все отдать Адаму? А справится ли он?
От всех этих вопросов у Кристин голова шла кругом. Так много дел легло на ее плечи! Организация похорон, вскрытие завещания, отправка писем всем знакомым отца, телефонные переговоры. Она чувствовала себя выжатой как лимон.
– Дорогая, если хочешь, я прикажу, чтобы тебе сделали чаю, – предложил Адам.
Кристин криво улыбнулась и кивнула. В этом был весь ее муж: «если хочешь, я прикажу».
Папа был прав! – сердито подумала Кристин. Он всегда был прав. Господи, как же сложно думать о нем в прошедшем времени! Я представляла себе семью совсем не такой. И ведь я это поняла уже давно, почему же я так боялась разрушить свой мирок? А теперь мне совсем не страшно. Если бы не Робби, я уже сегодня ушла бы от Адама. Но отец приказал мне думать о сыне. Я должна сделать все, чтобы у него было безоблачное будущее. Со временем ему придется управлять «Бирн корпорейтед». Думаю, пока что с этим-то Адам справится. Хоть с чем-то он должен справиться!
Принесли чай, но она даже не заметила этого. Погруженная в свои мысли, Кристин очнулась, когда Адам вновь вошел в комнату.
– Дорогая, нам пора ехать! Уже почти пять часов. Ты же не хочешь опоздать?
Он говорит так, будто мы собрались на очередной светский раут! – сердито подумала Кристин.
Все в муже сегодня раздражало ее. Она вздохнула и покачала головой, недовольная собой, своими мыслями и чувствами. Адам такой, какой он есть, и я сама выбрала его, значит, знала, на что иду. Теперь я должна терпеть.
Она оперлась на руку мужа и села в машину. Шофер плавно тронул, и лимузин понесся к дому ее отца. Всю дорогу Кристин не проронила ни слова, Адам словно чувствовал ее состояние и тоже предпочел молчать. Он уже давно выучил все правила совместной жизни с Кристин: разговаривать с ней как можно меньше, как можно реже видеться, как можно больше молчать. Он чувствовал, что жена презирает его, понимал даже за что, но не желал изменить свою жизнь. Все же Адаму было проще видеть постоянно отчужденно-осуждающее лицо жены, чем бросить свои привычки. И все же Кристин умела молчать так, что иногда он просто мечтал о скандале с битьем посуды. Но Кристин была «над», а Адам понимал, что он так и останется «под». Это было бы невыносимо, если бы Адама не поддерживала мысль о том, какие приличные дивиденды принесет ему этот брак.
За семь лет они ни разу не поссорились, и вовсе не потому, что жили душа в душу. Кристин просто не считала для себя возможным спорить и пререкаться с человеком, который не заслуживал ее уважения. А в том, что Адам не стоит ее, Кристин поняла чуть ли не на второй день после свадьбы. С виду порядочный и надежный делец оказался сквернословом и любителем виски. Оформить развод было бы просто, но не для Кристин. Если она что и уважала, так это умение держать данное слово, и теперь, когда она оказалась связанной клятвой с Адамом, не оставалось ничего, как научиться жить с ним бок о бок. Как бы неприятно это ни было.
И Кристин научилась просто игнорировать мужа. Как игнорируют подаренную престарелой тетушкой отвратительную вазу, которую нельзя выкинуть, чтобы не лишиться наследства. Только одно утешало Кристин в этом браке: их сын Роберт. Рождение ребенка стало для нее новым этапом в жизни. Теперь появился еще один человек, кроме отца, которого она любила всем сердцем.
Да, ради Робби я способна на все! – подумала Кристин. И я не позволю себе плакать, пока не буду уверена, что у моего сына не возникнет никаких проблем. Я его мать, и больше за него отвечать некому.
Кристин упрямо сжала губы и выпрямила спину.
Нельзя сдаваться, как бы мне этого ни хотелось. Мне больше не на кого рассчитывать в этой жизни. Раньше у меня был папа, теперь его нет, а сын еще слишком мал, чтобы стать настоящей поддержкой. Муж не в счет. Он не может решить свои проблемы, я не буду нагружать его еще и своими.
