Вокруг царила полнейшая тишина, как будто поблизости не было ни души. Дорожка вела вокруг дома туда, где, очевидно, находился гараж или же просто переделанный под него сарай. Несмотря на красоту места, Пэгги пришлось от радостного возбуждения вернуться к суровой реальности жизни. Если здесь никого не окажется, понадобится ехать и искать пристанище для ночлега. Ну что ж, надо довести дело до конца, раз уж заехала так далеко. Только трусы бегут от страха перед невидимым врагом. Это была цитата из самой плохой книги о Наполеоне Бонапарте, какую ей приходилось читать. Пэгги открыла дверцу машины и с силой захлопнула ее за собой, рассчитывая, что кто-то услышит. Так и случилось.
Из-за дома выскочили два доберман-пинчера, черные как ночь и недобрые, как грех, оскалив зубы и лая, они приближались.
Пэгги обычно не боялась собак, но тут была застигнута врасплох и невольно попятилась. Те рыли лапами землю, сверкая ужасными зубами. Чем больше девушка отступала, тем больше трусила. Наконец очутилась прижатой прямо к парадной двери. Пэгги забарабанила изо всех сил, но не получила никакого ответа, поискала глазами, не выпуская из виду собак, дверной звонок или молоточек — ничего похожего.
Вместо них между двумя скобами свисала длинная стальная цепочка. Пэгги потянула ее, и тут же раздался такой звук колокола, что ей пришлось зажать уши. Он несся не изнутри, а со шпиля над домом. Через мгновение дверь полуотворилась, показалось лицо девочки-подростка.
— Чё нужно? — спросила та.
— Пожалуйста, впустите меня, — запинаясь, произнесла Пэгги. — Если не откроете, ваши собаки…
— Хильда, что там такое?
Дверь открылась пошире. Возле худющей девчушки, вероятно, лет четырнадцати, появилась пышная седая матрона, видно по всему, привыкшая распоряжаться. Бросив взгляд на незнакомку, она вышла на крыльцо и замахала фартуком.
— Фу, фу, — крикнула грозно. — Пошли вон, чудовища!
Собаки неохотно удалились, а женщина обернулась.
— Я миссис Джесси Морден, экономка, а вы… — Тут она на секунду замолкла, ее глаза изумленно округлились. — Пэгги?..
От неожиданности та буквально остолбенела.
— Я… э… да, я Пэгги… Собаки напугали меня до полусмерти.
— Входи, дитя мое, — запричитала экономка. — Входи. А ты ступай и немедленно вскипяти воду для чая, видишь, человек продрогло костей. Дрожит в середине августа! Входи же. — Девушка шагнула навстречу. Ее сжали в таком сердечном объятии, что только ради одного этого стоило так далеко ехать. — Пэгги, Пэгги, Пэгги, — твердила женщина. — Сколько лет прошло. Откуда ты, дитя мое? Что ты стоишь на пороге?.. Неужто не узнаешь свой дом?
— Мой дом? — запинаясь, произнесла Пэгги. — Реджвуд — мой дом?..
Невероятно! Какое-то наваждение! Неужели это правда, неслось у нее в голове.
— Ну конечно, — услышала она успокаивающий голос. — Реджвуд — твой дом. Входи, дорогая. — Экономка провела ее в темный холл, плотно затворив за собой массивную дубовую дверь, словно отгородившую их сразу от всех бед и шумов мира.
— Ах, милая моя, как я рада тебе. Пойдем в гостиную, там можно посидеть и спокойно поговорить.
Они вошли в залитую солнцем великолепную комнату — библиотеку и гостиную одновременно. С трех сторон до самого потолка высились полки, уставленные книгами. Посредине северной стены стоял камин. Очень эффектный, украшенный декоративной резьбой.
— Сядь здесь, — распорядилась экономка. — Вот так, Пэгги, моя Пэгги.
— Откуда вы знаете меня? — все еще растерянно спросила девушка. — Я никогда не была здесь…
— Ну, как же, милочка, — расплылась в улыбке экономка. — Вспомни-ка, разве не я тебя вырастила? Не я меняла тебе пеленки? Купала, гуляла с тобой, разговаривала. Разве целых четыре года не берегла как зеницу ока, пока тебя ребенком не увезли отсюда?
— Когда мне было четыре года?..
— Ну, чуть больше, чем четыре, дорогая. Ты совсем не изменилась, разве что выросла. Зеленые глаза… Никогда мне не забыть таких больших зеленых глаз. А медные волосы? Только их нужно носить распущенными, зачем закалывать в пучок, как старуха? Ну, вот. Ты, должно быть, голодна. Давно в пути?
— Сегодня утром я вылетела из Нью-Йорка в Бостон, — начала объяснять Пэгги. — Потом ехала сюда на машине. И…
— Немудрено устать, — прервала ее экономка. — Посиди здесь и подожди минутку, пока я сбегаю на кухню. Мы с тобой выпьем горячего чая, чего-нибудь перекусим, а потом ты мне все расскажешь.
Экономка была явно взволнована, потому так суетилась. Оставшись одна, Пэгги впервые расслабилась. Как странно — пройти через годы и расстояния и встретить того, кто знал тебя маленькой. Поразительно! Девушка привалилась к спинке кресла и на минутку закрыла глаза. Никогда раньше она не испытывала подобного ощущения. Неужели, как у любого человека, у нее было и есть то, что зовут домом? Какое удивительное слово! Короткое, всего три буквы, а сколько в них скрыто! Радость охватила ее, неистовая радость, в какую трудно было поверить.
Где-то в глубине комнат гулко пробили часы. Пэгги сосчитала размеренные торжественные удары: четыре часа дня.
Она услышала, как позади открылась дверь, оглянулась через плечо. Вошла миссис Морден и девчушка с подносом в руках.
— Поставь на стол, Хильда, — велела миссис Морден, — а сама ступай наверх и проверь, в порядке ли у нас зеленая комната.
Хильда услужливо бросилась выполнять поручение.
— Ну, вот, Пэгги Макинрой, — сказала экономка, — пей, пока горячий.
Пэгги зажала чашку в ладонях. Она не могла понять, почему дрожит. Но горячий чай помог. Осторожно поднеся чашку к губам, лихорадочно пила глоток за глотком.
— Миссис Морден, неужели правда вы меня знали ребенком?..
— Можешь не сомневаться, милочка. И тебя, и твоего отца… Как он?
— Он умер три месяца назад в Нью-Йорке.
— Боже милостивый… Как же ты одна?
— Я всю жизнь одна, — сказала Пэгги. — Не только после смерти отца. — У миссис Морден вырвался слабый возглас, но она не стала перебивать. — Сколько себя помню, скитаюсь по сиротским приютам, нахлебалась вдоволь. — Собеседница поцокала языком и сокрушенно покачала головой. — Я никогда не слышала о Реджвуде, пока отец не прислал мне записку, где посоветовал приехать сюда.
Пэгги полезла в сумочку и вытащила помятое письмо. Экономка водрузила на нос очки, висевшие у нее на груди на блестящей золотой цепочке.
— Тебе бы давно следовало приехать. — Миссис Морден прочла нацарапанные карандашом строчки раз, потом еще. — Я бы сумела позаботиться…
Пэгги не была уверена, Что правильно ее расслышала, и повторила:
