— Выпьешь кофе, милая? — Артур обвел племянницу оценивающим, но нежным взглядом.
Бедняжка претерпела сокрушительный удар судьбы, и по ней это было видно. Свойственная ей живая искорка куда-то пропала, но он глубоко верил: у Джины хватит мужества и внутренних запасов прочности, чтобы пережить даже этакое непомерное разочарование.
Джина опустилась в уютное мягкое кресло и чуть слышно вздохнула.
— С удовольствием. Я люблю кофе. А дома его теперь никто не пьет. Представляешь, Сара убедила папу, что кофе ему вреден. И вообще вреден. Если я его покупаю, на меня смотрят как на преступницу. Придется мне уезжать оттуда, и чем скорее, тем лучше. Все равно это должно было произойти рано или поздно. Поеду в Лондон. Папа огорчится, но он слишком мало бывает дома и не знает, до чего мы не ладим с мачехой.
— Жалко, что вы и с Вай не ладите, — вздохнул Артур.
— Это все Сара виновата. Постоянно раздувает дурацкое соперничество между нами.
— Я давно заметил, что мачеха пытается осложнить тебе жизнь. — Похоже, Артур мог бы многое сказать на эту тему, но сдержался.
— Она меня сразу невзлюбила. Ну подумай, зачем ей падчерица, да еще как две капли воды похожая на первую жену мужа! Ей-богу, я готова поклясться, что она до сих пор ревнует отца к моей матери.
Артур кивнул. Он и сам не раз замечал тревожные признаки, подтверждающие это утверждение.
— Она ничего не может с собой поделать. Просто такая уж она от природы. Ни для кого ведь не секрет, к примеру, что ее необыкновенно раздражал твой талант. Все эти призы, грамоты, всеобщее внимание. Тем самым ты выделялась из общего ряда.
— Ну да, я, а не Вай. Что ж, теперь ей не о чем волноваться, — с горечью произнесла Джина.
— Ты все равно остаешься выдающейся балериной, — напомнил ей дядя, сам глубоко подавленный тем, что произошло с племянницей.
— Слабое утешение. Балерина, которая может танцевать не дольше десяти — пятнадцати минут. И подумать только, я попала в аварию в тот самый день, когда получила известие о том, что принята в «Баллей Рамбер», ведущую балетную труппу Лондона, чуть ли не самый престижный коллектив в мире. Судьба любит гнусные шуточки.
— Детка моя, это была ужасная трагедия, но не позволяй ей разрушить твою жизнь, — осторожно предупредил Артур. — Тебе нужно время, чтобы опомниться, а потом придется начинать строить все заново. Подумай, могло кончиться и гораздо хуже, чем пара сломанных ребер и порванные связки на ноге.
— Знаю. Я стараюсь, Артур, честно стараюсь. Но мне нелегко. Самое смешное, что папа, конечно, очень переживает за меня, но еще и испытывает облегчение. Он возражал против моей поездки в какую-то там Англию. Он хочет, чтобы я оставалась дома, благополучно вышла замуж. Он хочет внуков.
Хочет, вечно он чего-то хочет, мрачно думал Артур. Он хотел мою сестру, но не хотел, чтобы та была счастлива. Он пытался поработить ее духовно — чего ему никогда не удастся сделать с дочерью.
— У твоего отца много достоинств, но понять искусство ему не дано.
— Да уж. — Джина надтреснуто рассмеялась. — Папа мною гордится, но совершенно не разбирается в том, что я танцую… Танцевала. После аварии я ни разу не встала на пуанты.
— Уже почти год.
— Мне не хочется преподавать. Должно быть, все дело в том, что я слишком хорошо танцевала сама.
— И ты еще очень молода, — добавил Артур. — Двадцать два — это еще не возраст.
— Я вполне взрослая для того, чтобы жить самостоятельно, — возразила Джина. — Давно надо было решиться, вместо того чтобы понапрасну огорчать папу. Сара меня никогда не полюбит. И с Вайолет нам никогда не стать друзьями.
Артур возмущенно фыркнул.
— Не хочу показаться злым, но Вайолет очень напоминает свою мать, во всяком случае, с каждым днем становится все более на нее похожа. Думаю, твой отъезд пойдет всем на пользу. И куда ты поедешь? Не хочешь остановиться у нас с Марго? Мы были бы счастливы. Ты же знаешь, Господь нас детьми не благословил, так что ты — наша единственная отрада.
— А вы-то как скрасили мне жизнь! Марго заменила мне маму в гораздо большей степени, чем Сара. Но на этот раз мне пора идти в бой самой. Ты ведь и сам знаешь, что я права.
— Отец, наверное, купит тебе квартиру? Он ведь богат.
— Я не собираюсь его просить, Артур. Сара пришла бы в ярость. Нет, машину я купила сама, сама смогу и снимать квартиру.
Артуру было невыносимо это слышать.
— А что, если я тебе куплю? Мне это вполне по средствам. Конечно, не хотелось бы идти против твоего отца…
Он умолк.
— Благослови тебя Бог, Артур, — улыбнулась племянница, — но я вполне справляюсь сама. Ей-ей, я уже много училась, так что, наверное, ничего не случится, если поучусь еще чуть-чуть. Пусть я и не получу признания как исполнитель, но танец всегда был моей жизнью. Столько лет практики! Думаю, я теперь просто обречена на карьеру преподавательницы, так что не мешало бы приобрести квалификацию повыше.
— Согласен. Но как ты проживешь, если не хочешь принимать никакой помощи? — В голосе Артуру звучала тревога. — Будешь подрабатывать? Перехватывать урок там, урок здесь?
— У меня же есть деньги. — Джина имела в виду наследство, доставшееся ей от бабушки по материнской линии. Бедняжка зачахла от горя после смерти единственной дочери, матери Джины. — Все дело в том, Артур, что мне надо найти себе нору. Хотя бы на время. Я хочу сбежать из этой балетной среды, пока не научусь жить, смирившись с тем, что со мной произошло.
— Милая, я прекрасно все понимаю, — с чувством ответил дядя. — Знаешь, что самое смешное? У меня сейчас есть клиент, причем, должен добавить, один из самых моих ценных клиентов, так вот, он ищет гувернантку для своего маленького сына… Правда, пожалуй, ты не очень годишься в гувернантки, — поспешно добавил он.
— Кто это сказал?
— Радость моя, — Артур добродушно рассмеялся, — уж поверь мне на слово. Ты слишком талантлива. Слишком красива. Грех скрывать такую красоту и такой талант в глуши.
— В глуши? — Джина приподняла изогнутую бровь. — Расскажи-ка поподробнее.
Она усиленно заглушала непонятное щемящее ощущение внутри.
— Да я уже раскаиваюсь, что вообще затеял этот разговор. — Артур умолк, потому что в дверь вдруг постучали.
Вошла служащая, везя перед собой столик на колесиках, уставленный пирожными. Артур Дойл был ужасным сластеной, но умудрился при этом не набрать ни одной лишней унции веса.
— Спасибо, Бет. — Он чарующе улыбнулся молодой женщине. — Какая красота!
— Все самое свежее, мистер Дойл, — ответила ему такой же улыбкой служащая и дружелюбно поздоровалась с Джиной.
