Молодая женщина побледнела.
– Как вы смеете так говорить о моем отце? Он честный, уважаемый человек, и он любит Лиз.
– Неужели? Или ему нравится то, что она может принести ему?
– Вы не имеете права отзываться о нем в подобном тоне. Вы не знаете его.
– Я знаю одно: он похитил мою жену, мой дом и моего сына. Что еще мне нужно знать?
– Он не похищал вашу жену. Он нашел ключ к ее сердцу, предложив ей такую любовь, какой у вас не оказалось, а это – единственная валюта, имеющая ценность. Но ведь вам никогда и никто не говорил об этом, правда? Если бы вы знали о существовании любви, вероятно, сейчас у вас была бы и ваша жена, и ваш дом, и ваш сын.
– Не говорите мне, что я не люблю своего сына. Будь я проклят, если позволю Тони Акроиду воспитывать его.
– Ему повезет, если так случится. На целом свете не найти отца лучше.
– Самый лучший отец – его родной отец.
– Но Питеру только четыре года. Как вы можете пытаться оторвать такого маленького ребенка от его матери?
Гэвином овладела беспорядочная масса чувств. Боль и растерянность. Он не мог подобрать слова, чтобы выразить то, что он испытывал в данную минуту. Он смог только выкрикнуть:
– Потому что он мой.
Гэвин понял, что сказал не то, но других слов не нашел.
Он видел, что она смотрит на него с презрением. Не веря.
– Ваш дом. Ваша Лиз. Ваш Питер. Все это ваша собственность, да?
– Нет, – резко ответил он. – Питер и я... – Он остановился. Гэвину было бы довольно тяжело говорить о своей любви к сыну даже с тем, кто находился на его стороне. А с этой молодой женщиной, делающей такие выводы, разговаривать было просто невозможно. – Скажите мне, где я могу найти жену и сына?
Она сосредоточенно смотрела ему в лицо. В глазах у нее появилось новое выражение, как будто бы ее что-то сильно удивило.
– Они в доме. Я скажу им, что вы здесь, – произнесла она и, с силой воткнув лопату в землю, побежала в дом.
Этот разговор потряс Гэвина. Он чувствовал себя опустошенным. Оглядевшись вокруг, он понял, что поместье разрушали, не ограничиваясь одной перекопанной лужайкой. Должно быть, у Тони Акройда были грандиозные планы по его переустройству, если в дело пойдет вся та проволока, лежащая неподалеку.
– Папа.
Гэвин повернулся и увидел своего маленького сына, спешащего к нему через лужайку. Восторг захлестнул все другие чувства Гэвина. Он широко раскрыл руки, чтобы обнять сына, и его пронизала огромная радость, когда он ощутил тепло малыша.
– Ты скучал без меня? – спросил Гэвин. Питер, улыбаясь, кивнул.
Гэвин посмотрел вокруг. Рядом никого не было. Очень скоро из дома выйдет сердитая молодая женщина, но в эту минуту побережье было пустым. Он мог бы сейчас скрыться, забрав с собой Питера.
– Питер, – спросил он тихим и встревоженным голосом, – ты хотел бы поехать со мной? – Он с нетерпением ждал ответа и заметил, как лицо мальчика просветлело. Сердце Гэвина забилось с надеждой. – У нас так много дел, которые мы могли бы сделать вместе, – сказал он. – Мы можем пойти в зоопарк и посмотреть на львов, тигров и...
– Дядя Тони говорит, что нельзя держать львов и тигров за решеткой, – сказал Питер, нахмурясь. – Он говорит, это жестоко.
Гэвин глубоко вздохнул.
– Хорошо, оставим зоопарк. Помнишь, ты хотел компьютерную игру? Ты можешь ее получить. И мы...
– А у меня будет щенок?
– Знаешь, это не так-то просто, у нас квартира и нет сада.
– А дядя Тони говорит...
– Хорошо, у тебя будет щенок, – торопливо сказал Гэвин. – Поехали?
– Мама тоже поедет? – спросил Питер.
– Нет. Только мы вдвоем.
– Но я хочу с мамой. Хочу с мамой...
Наступила тишина. Гэвин понял, что проиграл.
Он был твердым человеком, но не настолько, чтобы силой заставить четырехлетнего малыша уехать от матери. Он вздохнул и сказал:
– Пусть так.
– Ты побудешь с нами? – с надеждой спросил Питер.
– Нет, я... я приехал только посмотреть, как вы тут.
– Но мне хочется, чтобы ты остался.
– Да и мне хотелось бы побыть с тобой, но... мама и я не можем больше быть вместе...
– Почему?
Было бы так легко сказать: «Потому, что она неверная жена, оставившая своего мужа. Это из-за нее мы разлучены». Он мог бы всю вину возложить на Лиз, ведь это она виновата, мог бы подробно рассказать все сыну, чтобы он знал, что она наделала.
Но Гэвин не мог заставить себя поделить ребенка между собой и женой. Он презирал себя за эту сентиментальную слабость и в то же время не мог ничего с собой поделать.
– Потому что так должно быть, – сказал он, вздохнув. – Мы будем иногда видеться. Так часто, как я смогу. Я обещаю. Будь хорошим мальчиком для мамочки и...
Не успел он произнести следующие слова, как ему показалось, что пронесся ураган и выхватил у него из рук Питера. Перед ним стояла Лиз. Ее лицо пылало.
– Мне следовало бы знать, что ты попытаешься предпринять что-нибудь в этом роде! – гневно выкрикнула она. – Еще минута – и ты исчез бы вместе с сыном. Слава Богу, я успела вовремя!
– Не разыгрывай драму, – сказал он холодно. – Я прощался с ним.
– Это ложь! – закричала Лиз. – Я тебя знаю. Ты пытался украсть его.
Сердитая молодая женщина торопливо подошла и встала у Лиз за спиной. Нахмурившись, она наблюдала эту сцену.
– Лиз... – тихо позвала она.
– Ты видела, что он пытался сделать? Если бы ты не пришла и не предупредила нас, он бы уже уехал...
– Лиз, я не думаю, что он пытался...
– Чепуха, конечно, он пытался. Он именно за этим и приехал.
– Зачем бы я сюда ни приехал, ясно одно: это путешествие – впустую, – процедил Гэвин сквозь зубы. – Я надеялся, что мы сможем поговорить, но ты даже не хочешь слушать, поэтому я уезжаю. Смотри за сыном. До свидания, Питер.
Он протянул руку, желая похлопать сына по плечу, но Лиз отпрянула назад, чтобы Гэвин не смог до него дотронуться, и побежала к дому. От боли Гэвин сильнее сцепил зубы и пошел к машине.
Перед тем как сесть в нее, он остановился, чтобы еще раз оглянуться назад. Лиз уже не было, а молодая женщина все еще стояла, глядя на него. Она нахмурилась, как будто что-то ее озадачило. Гэвин сел в машину, захлопнул дверцу и нажал на газ. В голове путалось слишком много мыслей. И только отъехав на довольно большое расстояние, он понял, что эта женщина на самом деле защитила его.
После той поездки все еще больше осложнилось. Лиз позвонила своему адвокату и сообщила, что Гэвин пытался похитить Питера. И сейчас, хотя его все еще допускали к сыну, эти встречи носили эпизодический характер. В те редкие минуты, когда они виделись, Питер вел себя с отцом странно, скованно. Гэвин мог только догадываться о том, сколько сил тратилось на то, чтобы настроить сына против отца. Прошло шесть лет. Мальчик вырос. Гэвин в отчаянии понимал, что теряет что-то такое, чего не сможет восполнить никогда.
