— О да, ваш отец спокойно переступил через нас и купил лучшую часть земель исключительно по доброте сердечной, — презрительно фыркнул О'Мелли. — Но для чего владеть землей, если не имеешь к ней доступа?
— Доступ будет. Мы строим мост через реку.
— Разумеется! Не сомневаюсь, что вы построите современный надежный мост вместо хрупкого, дряхлого мостика, что сейчас соединяет ваше поместье и нашу ферму и будет смыт первым же сильным ливнем… Не вовремя я заговорил о дожде. — О'Мелли взглянул на небо. — Нам надо спешить.
Тарин подняла глаза вверх. Свинцовые тучи нависали прямо над головой.
— Ответьте только на один вопрос, — добавил мужчина. — Что вы собираетесь сделать с землей Чарли Хендерсона? Устроить пастбище для коров? Загон для лошадей? Вы снесете старый дом Хендерсона?
— Отец собирается разводить там коров. Вы же знаете, что в излучине реки отличные луга. И… нет, мы не будем сносить дом, если вас волнует его судьба. Там поселится молодая пара, которую мы наняли. Они каждый день приезжают из Леонгато, но мы хотим, чтобы они постоянно жили на земле, так удобнее ухаживать за имением. А что, ваш отец ненавидит нас потому, что мы перекупили ферму Хендерсона? Или его бесят Конвеи сами по себе, независимо от их поступков?
— Оставьте этот тон, — сказал О'Мелли. — Для фермеров земля — не хобби, а жизнь. А вы сообщаете мне, что Конвеям мало Фернли и Долины Платанов! Они купили еще и сосновый бор в придачу!
— Неужели вы собирались купить и этот участок?
— Знай мы, что Конвей хотят приобрести лес, мы попытались бы предотвратить эту сделку. — Надеюсь, вам известно, что сосняк — жемчужина нашей природы? Местные жители наслаждались красотой леса и пользовались садом много лет. А что Конвей сделают с деревьями? Вырубят?
— С какой стати? Мы хотим, чтобы сосняк остался таким как он есть. Именно поэтому мы и купили его. Он виден из нашего дома. Мне не доставило бы удовольствия наблюдать, как корчуют прекрасные деревья.
— Значит, Конвей купили лес, чтобы, упаси Бог, не испортился вид из их окон? Как же я сразу не догадался! А потом вы соорудите ограду, повесите амбарный замок, и ни одна живая душа не проникнет ни в лес, ни в сад. Ведь так?
— Что за глупости! — Тарин чувствовала, как пылает ее лицо. — Отец действительно предполагал оградить лес, но местные жители могут ездить здесь, — медленно выговорила девушка. — Если они не будут раскладывать костры и бросать окурки.
— Фермеры не курят в лесу и не жгут костры, мисс Конвей. Наоборот, они помогают рыть канавы на случай пожара, защищают деревья от огня и от посторонних людей. Поэтому я и отправился узнать, что вы тут делаете, оставив лошадь в саду.
Тем временем лес перешел в густой сад. Их путь пролегал мимо старых деревьев. Яблони, груши, абрикосы, айва, гигантские тутовые деревья… Тарин увидела Джинджер. Лошадь жевала опавшие яблоки, склонив морду к самой земле. Рядом, вскинув голову вверх, стоял великолепный вороной конь с черным хвостом и вьющейся черной гривой. Он напряженно изогнул шею и возбужденно храпел. Наверное, испугался грома.
— Будьте осторожны, — зашипел О'Мелли на ухо девушке. — Цезарь очень боится грозы. Подойдите сперва вы к своей кобыле…
В тот момент, когда Тарин приблизилась к Джинджер, вспышка молнии осветила сосну. Но девушка уже схватила поводья и крепко зажала их в кулаке. Джинджер рванулась, однако наездница за несколько секунд усмирила ее.
— Эй! Возвращайся немедленно!
Тарин обернулась. О'Мелли напрасно взывал к Цезарю. Конь удирал от него, черная грива билась по ветру.
Девушка прикусила губу, подавляя смех: пусть теперь как хочет добирается до отцовской фермы. И тут дождь полил как из ведра, за секунду вымочив ее до костей. Холодная вода струилась по волосам, стекала за воротник рубашки.
О'Мелли тоже выглядел изрядно потрепанным, буйные кудри облепили голову.
— И почему отец не избавился от этой проклятой лошади? Строптивое животное!
— А вы бы помягче поговорили с отцом, глядишь, он бы и согласился.
Мужчина с негодованием уставился на нее, и вдруг злость исчезла с его смуглого лица, холодные глаза обрели душевность и теплоту. А когда он заговорил, в голосе слышалась игривость:
— Вы же не допустите, чтобы я гулял под дождем? Правда?
Вспышка молнии осветила небо. Яростный громовой раскат прокатился по долине. Джинджер резко вскинула голову, и девушка едва не выпустила поводья из рук. Но О'Мелли схватил кулачок Тарин и крепко зажал в своей ладони. Лошадь успокоилась, покоряясь стальной воле мужчины.
— Надо убираться отсюда, пока нас не убило молнией, — хрипло бросил он. Вода заливала его лицо, капли висели на ресницах. Он пристально посмотрел на Тарин. — Вы подвезете меня? Вы же не хотите, чтобы я заболел пневмонией или утонул?
У Тарин не оставалось выбора. Не бросать же человека в грозу, под проливным дождем, за много миль от дома!
— Поехали, — пробормотала она, закрывая глаза, поскольку дождь хлестал ее по лицу.
— Сначала садитесь вы, — бесцеремонно проговорил мужчина. — Я сяду сзади.
«Даже спасибо не сказал», — с обидой отметила Тарин.
О'Мелли подсадил девушку, потом сам запрыгнул в седло и придвинулся к ней. Она попала в плен мужских рук. Они обхватили ее, они защищали ее со всех сторон. Это были истинно мужские руки!
Тарин закусила губу, с трудом сдерживая дрожь. Что с ней случилось? Почему она не контролирует себя? О'Мелли обнимает ее не ради собственного удовольствия. Он просто использует соседку, чтобы избежать долгого пути под сильным ливнем.
Джинджер мчалась крупной рысью из сада, к испаханной противопожарной просеке на краю леса. К счастью, ковер опавшей хвои не позволил дороге раскиснуть. Джинджер на большой скорости спускалась по склону. Однако у подножия начинался крутой подъем на следующий холм. Это было очень опасное место, которое требовало предельного внимания от людей и от лошади.
Несколько раз Джинджер оступалась и едва не падала. В такие моменты Тарин чувствовала, как напрягаются на ее талии руки мужчины, крепче сжимая ее. Тарин не знала, о ком беспокоится О'Мелли: о себе или о ней. Но каждый раз ее дыхание учащалось, а сердце выпрыгивало из груди.
После холма дорога раздваивалась: одна огибала темный лесистый склон и поворачивала к молочной ферме О'Мелли, другая тянулась прямо, через обширные владения Конвеев.
— Здесь нет вашей лошади! — крикнула Тарин.
— О, не волнуйтесь за Цезаря! — услышала она глубокий голос О'Мелли. — Этот конь как почтовый голубь. Наверняка давно уже дома, под крышей. Удачливый, дьявол!
