Я потянулась к нему, чтобы снять майку, но была остановлена:
— Ты же пожалеешь об этом, — перехватив мои руки и прижавшись к моему лбу прошептал Влад, тяжело дыша.
— Пожалуйста, — всхлипнула я, пытаясь выдернуть руки из крепкого захвата и продолжить ими свои поползновения по такому желанному телу, — не останавливай меня. Не прогоняй. Ты нужен мне, Влад. Очень.
И он сдался.
Это была лучшая ночь в моей жизни, наполненная откровенными ласками, жарким шёпотом, нежностью и страстью. Эта ночь сделала меня счастливой.
А на утро меня вызвали в деканат, где сидел молчаливый отец и суровый декан факультета. В итоге мне устроили лекцию на тему, как плохо уходить из дома и тайно пробираться в общежитие к парню.
И всё это втолковывал мне декан, в то время, пока отец буравил недовольным взглядом. А после нравоучений меня официально отпустили с пар, чтобы дома разобраться с возникшей проблемой.
И вот дома мне поставили жёсткие условия.
— Или ты сама прекращаешь эти отношения, или я устрою такую жизнь этому парню, что мало не покажется!
— Отец, ты не можешь так поступить! Я люблю его!
— Чтобы я даже не слышал этого! Никаких «люблю»! Он — оборванец! Ему нужны только мои деньги! Он и позарился на тебя только из-за них!
— Виктор! Не смей говорить такое ребёнку!
— А что, хочешь сказать, что я не прав? Около Оксанки только и вьются альфонсы, желающие отхватить себе лакомый кусочек от моих денег. Сколько таких я уже отвадил?
— Да ты просто помешался на своих деньгах! Везде только и видишь, как их у тебя пытаются отнять!
— Оксана!
— Значит так, — резко выдохнул родитель, остановив мамины возмущения, и бросив на меня тяжёлый взгляд, — ты уже взрослая, а значит можешь работать. Будешь набираться опыта у меня под боком. А в университете я договорюсь, чтобы тебя перевели на заочное обучение. Так меньше времени будет на всякую дурь.
— Папа!
— Не «папкай»! Или так, и ты сама разрываешь все отношения со своим, «ухажёром», — последнее слово он точно выплюнул, — или это сделаю я. А ты знаешь, что я могу. Так что решай, дочь. И делай что хочешь, но за Матвея всё равно замуж выйдешь! Я всё сказал!
И он развернулся и ушёл, растоптав мою жизнь. Но самым горьким было то, что и мама оказалась на его стороне.
— Дочка, послушай. Матвей — уже обеспеченный взрослый парень, не то, что тот твой, как там его? — но её вопрос был проигнорирован, как и следующие нравоучения. Я просто молча развернулась и ушла.
— Ты ещё поймешь, что мы поступили правильно! — неслось мне вслед, когда я сама неслась по лестнице вверх, в свою комнату, чтобы закрыться там и дать волю скопившейся горечи.
Вот так просто можно играть чужими судьбами, даже если эти судьбы принадлежат собственным детям. Деньги меняют всё. Они меняю жизнь. Чью-то, как, например, мамину — в лучшую сторону, а чью-то… сталкивают в пропасть. В этот раз пропасть раскрылась надо мною. Но вопрос в том, не утянет ли она вместе со мной и остальных?
Следующий день стал для меня настоящим кошмаром. Я знала, что у отца достаточно связей, чтобы разрушить жизнь Влада и именно поэтому должна была разобраться во всём сама. Вот только я понятия не имела, как это сделать. На душе было так плохо, что даже едва увидев Казакова, мне хотелось взвыть от безысходности и горечи. Как не старалась, успокоиться не могла. Слишком тяжело было даже думать о расставании, не говоря уж о том, чтобы сделать это.
Первую половину дня я старательно избегала встречи с Казаковым, искала причины, чтобы не пересекаться вообще и корила себя за трусость. Мне нужно было поговорить с ним в открытую, рассказать всё как есть, но я…боялась. Боялась, что он тогда отвернётся от меня и бросит, хотя именно этого и хотел от меня мой отец. Как же тяжело быть дочерью того, кто полностью контролирует твою жизнь, от и до, включая личные отношения. Навязывать своих женихов только ради укрепления каких-то связей и пополнения банковских счетов? Противно! И слишком эгоистично. А страдать от этого приходится мне.
Как я не старалась, но после третьей пары Влад всё же поймал меня. Перехватил, когда я, скрываясь за спинами одногруппников, пыталась прошмыгнуть мимо него. Выдернул из толпы подхихикивающих предателей, разошедшихся, стоило только Казакову бросить на них очень выразительный взгляд, и тут прижал к стене, нависая надо мной всем своим высоченным ростом.
— Поговорим? — спросил вкрадчиво, пока я лихорадочно соображала, что же такое сказать, чтобы избежать его внимания.
— Прости, но я спешу, — пискнула полузадушено, стараясь не смотреть на объект своих внутренних страданий, — давай после пар…
Близость Влада безумно волновала и в то же время нервировала и тяготила. Я безумно хотела прижаться к нему и скрыться от всего мира за его широкой спиной. Но вместо этого мне предстояло оттолкнуть его. Разрушить то хрупкое счастье, что успело зародиться между нами.
Ведь только позавчера он стал мом первым мужчиной, а уже сегодня приходится всё разрушать. Всего одна ночь, наполненная чувственностью и желанием — и я больше не смогу ощутить его ласки, прикосновения, нежность…
Как же в тот момент я ненавидела отца!
— Оксан, что происходит? Почему ты меня избегаешь? — Казаков склонился ещё ниже, обдавая своим умопомрачительным запахом, который я готова была вдыхать вечность. Вот только этой вечности у нас не было. Как и будущего.
— Я… — горло запершило и в итоге следующие слова вышли сиплыми, и такими не убедительными, — я не избегаю, правда.
— Пожалуйста, не надо врать, — мягко упрекнул Влад и тут же, сбавив голос до шёпота, спросил: — Это из-за той ночи, да? Ты всё же жалеешь…
Последнее он произнёс с горькой усмешкой на губах, которую мне захотелось стереть поцелуем. Но вместо этого приходилось сдерживаться и оправдываться.
— Нет! Я ни о чём не жалею!
Вышло достаточно громко — на нас даже обернулось несколько проходящих мимо студентов. Я уж не говорю о тех, кто остановился рядом по каким-либо причинам, грея свои уши.
— Тогда в чём дело? — Влад же не обращал на посторонних никакого внимания, одаривая меня тяжёлым взглядом, от которого заныло сердце.
Ну как ему сказать, что отец против наших отношений? Как признаться в том, что у меня уже есть жених?
Поджав губы, качнула головой, с трудом проглатывая подступающий комок слёз. Попыталась сбежать, но мне не дали.
Когда меня схватили за руку я ещё держалась. И пока вели в укромное место — тоже. Держалась, когда, найдя пустую аудиторию, Влад втянул меня туда, бережно придерживая за талию, и закрыл за собой дверь, вставая на входе точно страж, отрезающий все пути к отступлению. И даже взгляд очередной выразительный выдержала. Но стоило ему подойти ко мне и обнять так нежно и трепетно, что я не выдержала и разревелась.
— В чём дело? Ну чего ты плачешь? Оксан? — он целовал моё мокрое от слёз лицо, собирая губами солёные капли, и всё шептал, спрашивал. — Я тебя чем-то обидел? Или родители опять? Ну, маленькая, перестань, пожалуйста…
А у меня сердце рвалось на куски. От его слов, от теплоты его рук, от искреннего беспокойства в голосе. Всё это я должна уничтожить, растоптать, как это сделал мой отец. Но лучше я, чем он.
— Влад, прости, — пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться и немного прийти в себя. Вот только зря я так сделала. Такой родной и любимый аромат заполнил собой лёгкие, вновь вызывая слёзы. Пришлось зло смахнуть их рукой, а после оттолкнуть от себя опешившего от моих действий Влада. — Между нами всё кончено!
Как же больно было это говорить! Хотелось кричать и топать ногами от несправедливости! Но я не могла иначе. Влад не должен страдать лишь из-за того, что мой отец решил, будто меня полюбили из-за его денег. Да и вообще, есть ли эта любовь? Да, Казаков предложил мне встречаться, да он сдался под моим напором и стал моим первым мужчиной. Но он никогда не говорил, что любит меня. Возможно это слишком сентиментально, но так мне легче воспринимать действительность. Раз не говорил — значит, не любит. А если не любит, то и не зачем встречаться. Да, всё правильно. И не надо на меня так смотреть, будто у меня на лбу появился третий глаз!
