– Ты имеешь в виду телефонные звонки? – Камилла грустно улыбнулась. – Нет, не представляла. Но разве это не здорово? Если бы я захотела, я могла бы работать каждый вечер.
Миссис Гордон встревожилась.
– Надеюсь, ты не собираешься этого делать?
– Нет, я же сказала. Для начала один-два вечера в неделю, а там посмотрим. В настоящий момент все мои мысли о предстоящем вторнике.
– В Мейфэре.
– Вообще-то в Белгрейвии, – сказала Камилла. – Это в Уэст-Энде. Судя по всему, женская половина счастливой пары приятельница Кэрри. Прием состоится в доме жениха.
Миссис Гордон покачала головой.
– Вот что я тебе скажу, Кэм. Будь там поосторожней. Эти люди не то что мы – ты меня понимаешь, – а ты симпатичная девушка и все такое. Словом, будь начеку.
Камилла улыбнулась.
– Хорошо, мама.
– Можешь смеяться, но я вполне серьезно. Некоторые считают, что за деньги можно купить все.
– Я знаю. – Камилла видела, что мать не на шутку встревожена. – Только не забывай, мне двадцать четыре года. И я знаю, что делаю.
Прежде чем подняться к себе в комнату, Камилла мельком заглянула в гостиную, чтобы поздороваться с отцом и своей младшей сестрой Венди. Камилла страшно устала и не собиралась скрывать этого. Однако усталость ее была больше моральная, нежели физическая, – ее угнетали постоянные споры, которые она вынуждена была вести то с Томом, то с матерью. Им было трудно втолковать, что для нее значит этот новый поворот в ее карьере. Верно, окончив университет, она еще не строила никаких планов на будущее. Да, она всегда любила возиться на кухне, любила готовить по изобретенным ею рецептам, но считала это своего рода хобби до тех пор, пока отец не подбросил ей идею открыть собственное дело по доставке сандвичей.
Будучи управляющим в ювелирном магазине на Хай-стрит, мистер Гордон в обеденный перерыв часто ходил в ближайший паб, чтобы съесть сандвич, однако ему не всегда хотелось пить обязательную кружку пива. Он одобрил решение Камиллы использовать ее машину для развозки по городу домашних сандвичей, а предложение Тома взять ссуду для того, чтобы открыть собственное кафе, поступило позже. Камилла по-прежнему занималась сандвичами, но клиентам самим приходилось приходить за ними; вскоре она расширила дело, стала печь пирожки, булочки, делала торты и салаты. Открыло свои двери кафе «Бабушкин погребок». Камилла даже смогла пригласить на работу помощницу, а из бухгалтерских книг следовало, что дело начало приносить прибыль. Однако теперь все обстояло гораздо серьезнее, и Камилле трудно было сохранять оптимизм, когда все вокруг твердили, что новое предприятие ей не по плечу.
Стоя под душем, Камилла избегала смотреть на свое отражение на плексигласовых панелях кабинки. Она боялась увидеть свои глаза, глаза, которые могли быть то зелеными, то серыми, в зависимости от настроения. Неужели я чересчур честолюбива? – размышляла она, намыливая волосы шампунем. Может быть, это и испугало Тома? Она никогда не замечала за собой ничего подобного, хотя и не могла отрицать, что последнее время пребывала в приподнятом настроении, пожалуй даже была несколько экзальтированна. Ей следует подумать о названии новой службы, решила она, отбросив тревожные мысли. Может, «Смак»? А что, неплохо, решила Камилла.
Проснулся он с трудом, плохо соображая, где находится. Нестерпимый стук в висках и кисловатый привкус во рту живо напомнили ему о количестве алкоголя, выпитого накануне вечером. Впрочем, так ли это важно? Кому какое дело, добрался он до постели трезвым или рухнул, будучи мертвецки пьяным. Не имея никаких привязанностей, он был вольной птицей, и ни одна женщина ни в чем не могла упрекнуть его. Ему нравилось то, что он делает, нравилось, как он живет. Возможно, хорошего в этом было мало, ну да плевать. Со временем человек ко всему привыкает.
Привыкает ли? Повернувшись на бок, Хью продрал глаза и покосился на столик. Часы показывали начало первого. Он тихо чертыхнулся. Не удивительно, что у него стучит в висках. Вот уже сутки во рту у него не было и маковой росинки, к тому же его мучила жажда.
Усилием воли Хью заставил себя скинуть с кровати ноги и выпрямиться и стал ждать, когда наконец утихнет тупая боль в висках. Вспоминая события предшествующего дня, он попытался оправдаться перед собой: в конце концов, он работал допоздна. Его окрыляла надежда – он в поте лица трудился над новой программой, которая обещала побить все рекорды продаж, и алкоголь служил для него лишь естественным стимулирующим средством. Он предпочитал не вспоминать о том, что, до того как Линда оставила его, у него не было привычки прибегать к подобным средствам. Время лечит, убеждал он себя. По крайней мере, у него была работа, позволявшая хотя бы ненадолго забывать о постигшем его несчастье.
Встав на ноги, Хью по дорогому ковру прошел в ванную комнату. Опершись о края фарфоровой раковины, он с грустью посмотрел на свое отражение в зеркале: трехдневная щетина, налитые кровью глаза, нездоровый цвет лица – словом, настоящий бродяга, из тех, что попрошайничают на дорогах.
Хью провел ладонью по небритому подбородку. Пожалуй, не очень справедливо сравнивать себя с бродягами. У тех, по крайней мере, имеются веские причины выглядеть так, как они выглядят. У него же хороший дом, любимое дело, а благодаря деловой хватке, унаследованной от деда по материнской линии, и деньги, причем столько, что порой он не знал, что с ними делать. Почему же тогда он похож на опустившегося алкоголика?
Скорчив гримасу, Хью шагнул в выложенную мраморной плиткой кабинку душа. Намеренно не замечая ручки регулятора температуры, он вступил под каскад ледяной воды. Боже правый! На мгновение у него перехватило дыхание, но он стиснул зубы и, выдавив на ладони гель для душа, принялся усердно втирать его в свою бунтующую плоть, изнывавшую под беспощадными ледяными струями.
Выйдя из кабинки и обернувшись махровым кремовым полотенцем, Хью почувствовал себя лучше. В голове все еще шумело, но гнетущее чувство апатии отступило. И все же на душе у него было неспокойно и он понимал, что это ощущение тревоги не отпустит его весь день.
С полочки на него выжидающе взирала бритва. Он взял ее со вздохом, словно покоряясь судьбе. Не отпускать же в самом деле бороду, думал он, стараясь не порезаться. Это было нелегкой задачей, поскольку рука его норовила дрогнуть в самый неподходящий момент. Черт, надо было выпить, прежде чем начинать бриться. Поразительно, как глоток виски может вернуть человека к жизни.
Наконец покончив с бритьем и даже умудрившись не порезать в кровь лицо, Хью швырнул полотенце на кафельный пол. Еще раз недобро покосившись на собственное отражение в зеркале, он вышел из ванной и в нос ему ударил кисловатый запах алкоголя. Не обращая внимания на свою наготу, как и на то обстоятельство, что на улице было не меньше восьми градусов мороза, Хью повернул ручку балконной двери и рывком распахнул ее. В лицо ему ударил поток холодного воздуха. Стойко выдержав этот натиск, он отвернулся от окна и принялся натягивать джинсы.
