Таня отстала и оказалась в одиночестве. И вдруг неожиданно для себя обнаружила, что рядом идет парень. Тот самый, чей пристальный взгляд она несколько раз ловила на себе еще в общежитии. Тогда он держался в отдалении, лишь поглядывал на нее. И вот теперь шел рядом…
Как-то сам собой завязался разговор. Он что-то сказал, она ответила. После Татьяна не могла даже вспомнить, о чем они тогда с ним говорили. Ее охватило волнение, она шла, глядя себе под ноги. Помнится, даже ни разу не посмотрела на своего спутника, видела его только боковым зрением, а когда он сам пытался заглянуть ей в лицо, краснела и ускоряла шаг.
Пройдя фонтаны и ротонду в честь 800-летия Москвы, они спустились по заросшему деревьями склону на набережную. Как всегда в погожий воскресный вечер, здесь было полно гуляющих. Таня и ее спутник направились в сторону Ленинских гор.
— Да, совсем забыл, — произнес ее он, как будто спохватившись. — Мы ведь еще не познакомились. Меня зовут Виктором.
— А я Татьяна.
— Ну вот и отлично. Ты никуда не торопишься?
Она улыбнулась, пожала плечами.
— Вроде нет.
— В таком случае у нас целый вечер впереди. В десять должен начаться салют, ведь сегодня какой-то праздник… Кажется, день бронетанковых войск. Или артиллерии… Летом каждое воскресенье что-нибудь празднуют. — Он рассмеялся, взглянул на часы. — До салюта еще полчаса.
Таня не знала, о чем с ним говорить. Смущала и культурная, правильная речь Виктора, и его одежда — на ее взгляд, очень модная и дорогая. На Викторе были белая майка с какой-то английской надписью и джинсы, которые в ее родной Тюмени ценились на вес золота. Хотя она до сих пор не рассмотрела его как следует, но уже знала, что он недурен собой. Лицо и открытые до плеч руки были покрыты ровным матовым загаром, пряди черных волос закрывали лоб и уши. Когда он как бы невзначай касался ее руки, у Тани перехватывало дыхание и путались мысли.
Виктору, по-видимому, постоянно приходилось напрягать мозги, чтобы поддерживать беседу. Когда другие темы были исчерпаны, молодой человек заговорил о себе. Оказалось, что он учится в МГУ на последнем курсе, а в текстильное общежитие попал случайно — знакомые привели на дискотеку.
Таня ответила, что она живет в этом общежитии, правда, временно. А в Москву приехала из Тюмени, чтобы поступить в медицинское училище.
— А разве в вашем городе нет медицинского училища? — осторожно поинтересовался он.
— Есть. Но там готовят медсестер, а это не то.
Они прошли под пролетами Андреевского моста, по которому с грохотом полз бесконечный состав с цистернами. На той стороне моста, что была обращена к университету, толпился народ. Все ждали салюта.
Таню вдруг охватило чувство досады, зависти, даже злости. Ей показалось несправедливым, что кто-то, родившись в Москве, может учиться в престижном училище, а она должна маяться, искать фиктивного мужа, деньги платить… Как все это глупо и противно!
В каком-то безотчетном порыве она заговорила об этом. В конце концов, они незнакомые люди, встретились случайно и через час расстанутся навсегда. Ей вдруг захотелось излить все, что накопилось на душе.
Пройдя мост, они зашагали вдоль парапета набережной. Виктор слушал молча. Казалось, он спокойно отнесся к ее исповеди. Внизу плескалась река, далеко впереди, увенчивая вздыбившийся вал Ленинских гор, тускло серело на фоне бледно-лилового неба остроконечное здание университета. Дорога пошла под уклон, чугунные перила сменились гранитными плитами, и вскоре Таня и Виктор оказались на узком пляже. Несмотря на поздний час, здесь было еще много людей. В плавках и купальниках, они сидели или прохаживались по нагретому граниту, некоторые ныряли со скользких ступеней, уходящих в воду.
— Но это же идиотизм! — почти закричала Таня, сжав кулачки. — Почему меня не могут принять в училище? Им-то какое дело, где я буду жить? — В уголках ее глаз выступили слезы.
— Ты так хочешь туда попасть? — спросил Виктор.
— Я еще с первого класса знала, что буду, как и моя мама, врачом. И уже все рассчитала — как после восьмого класса поступлю в училище, а потом в медицинский институт…
— Ты закончила восемь классов? Значит, тебе шестнадцать?
— В прошлом месяце исполнилось семнадцать. Так что, в принципе, уже могу выходить замуж. Придется, как видно, платить деньги за эту дурацкую прописку!
— Не понимаю.
— Я собираюсь выйти замуж за москвича, чтобы потом сразу развестись. Это называется «фиктивный брак». Никогда не слышал?
— Вообще-то, приходилось… — Он усмехнулся.
Они зашагали дальше. Пляж остался позади. Приблизилась громада метромоста и закрыла собой добрую половину неба. На мосту, за стеклянными стенами нижнего яруса, показалась голубая вереница вагонов, въезжающих на станцию «Ленинские горы».
Таня упрямым голосом твердила, что она все-таки поступит в это училище, что у нее уже есть человек, который за восемьсот рублей устроит ей московскую прописку.
Виктор шел слева от нее, а она все время старалась смотреть в другую сторону. Девушка не видела его лица, но у нее было такое чувство, что он усмехается, и это бесило Таню.
Они вошли под сумрачные пролеты, и в эту минуту со стороны университета раздался громкий сухой треск. Молодые люди прибавили шаг и вышли из-под моста. Прямо перед ними высоко в небе появились три огромных шара — красный, желтый и зеленый, — состоявшие из множества огоньков. Взлетев вверх, они медленно опадали, оставляя за собой дымную полосу. Начался салют.
Таня и Виктор остановились у парапета. Все находившиеся на набережной смотрели в сторону Университетской площади, откуда с грохотом разрывался фейерверк. Каждый очередной залп сопровождался громким «ура» с набережной и с моста, кричали даже с проплывавшего речного трамвайчика.
Виктор привалился спиной к перилам и оперся о них локтями.
— Восемьсот рублей за фиктивный брак? — Теперь Таня явственно слышала в его голосе усмешку. — Не слабо.
Она смотрела на распускающиеся в небе шары и с замиранием чувствовала на себе пристальный взгляд своего спутника.
— И ты заплатишь?
— А как же, — сказала она упрямо, смахнув со щеки предательскую слезу. Таня начала жалеть, что все ему рассказала. Не хватало еще, чтобы он смеялся над ней! — Ты все равно не поймешь, — добавила она с прорвавшейся в голосе злостью. — Откуда тебе. Ну ладно, я пошла, будь здоров.
— Погоди. — Виктор оттолкнулся от парапета и, держа руки в карманах джинсов, встал перед ней, загородив дорогу. — Какой смысл отдавать восемьсот рублей, когда это можно сделать бесплатно.
