Спустя сорок пять минут, уложив сонного, но довольного Теда в люльку рядом со своей кроватью, Оливия спустилась вниз, скользя шлепанцами по протертому линолеуму, покрывавшему узкие ступеньки. Итальянец, надеялась она, уже должен был уйти. Скромная обстановка их дома не могла прийтись ему по вкусу.
Следовало расспросить отца о цели визита незваного гостя. Не то чтоб ее все это очень интересовало, но стоило подготовиться к непредвиденной ситуации, если опасность таковой действительно существовала. А потом, ей хотелось знать, не обидел ли заносчивый Мазини родителей? Она и так, со вздохом призналась себе Оливия, изводила их чуть ли не всю жизнь.
Убрав длинные растрепанные волосы за уши, молодая женщина вздохнула и вошла в гостиную. И побледнела, увидев угрюмую личность, развалившуюся на почетном месте, в отцовском кресле перед электрическим камином, и, по-домашнему раскованно, вытянувшую ноги в дорогих туфлях явно ручной работы. То, с каким надменным видом повернулась в ее сторону его массивная фигура и с каким пристрастием стали изучать ее сверкавшие из-под слегка опущенных век черные глаза, рассматривать, будто еще неизвестное науке и не очень-то привлекательное насекомое, — заставило сердце Оливии болезненно сжаться и затрепетать.
— Оливия, вот и ты наконец-то! — Голос матери, заметно более мягкий и беззаботный, чем обычно, заставил ее оторвать свой полу-зачарованный, полу-испуганный взгляд от необычайно красивого и одновременно сердитого лица. Она с шумом втянула в себя воздух и почувствовала, как по спине забегали мурашки.
Вивиан Добсон похлопала ладошкой по свободному месту на софе рядом с ней. Щеки матери порозовели, карие глаза сияли, а губы сложились в довольную улыбку. Ушедшая на пенсию строгая школьная учительница явно была взволнована!
Подчинившись матери, поскольку не могла придумать ничего другого, Оливия неуверенно направилась к указанному месту, путаясь в своих нескладных шлепанцах, раздражаясь от этого, волнуясь и чувствуя себя смешной. Глаза бы не видели эти тапки! Она и носит-то их только потому, что это подарок Трикси. Та решила, что выпученные глазки и рот до ушей двух шустрых лягушат на ногах у мамы будут веселить ее малыша. Так что рука не поднялась засунуть их сразу в мусорный бак, как предлагал отец.
Добравшись до софы, Оливия нервно взглянула на мать, ожидая уловить обычную страдальческую гримасу недовольства неуклюжестью дочери. Но мать весело улыбнулась ей и нежно похлопала по руке, словно дочь сделала нечто такое, чем родители могли наконец гордиться.
— Синьор Мазини... Эээ... Пьетро, — у Вивиан Добсон даже ямочки появились на щеках, — хочет что-то сказать тебе, Оливия.
Мимолетная улыбка на мгновение округлила дьявольски красивый рот Пьетро, когда тот легко поднялся с кресла. Его пронзительные черные глаза остановились на взволнованном лице Оливии.
В эту связь самому Пьетро было трудно поверить. Обаятельный, но совершенно безответственный Франко мог бы похвастаться множеством любовных связей. Видно, унаследовал особый ген от английской девчонки, на которой его отец женился через пять лет после смерти первой жены, матери Пьетро. Годом позже Дейзи Мазини родила Франко и, посчитав выполненным свой долг, ударилась в сомнительные любовные приключения.
Пьетро сжал губы, испытывая отвращение к нахлынувшим воспоминаниям.
Однако сводный брат оказывал предпочтение элегантным, стройным и длинноногим блондинкам. Так чего ради, он связался с этой неуклюжей девкой? Блондинка, верно, но на этом и кончались все его предпочтения. Волосы растрепаны, да и ни одна уважающая себя женщина не обулась бы в немыслимые ярко-зеленые штуки, похожие на гигантских раздувшихся лягушек!
Должно быть, захомутала Франко в неподходящий момент, когда тот был пьян, и повисла у него на шее...
— Извините меня, но я опаздываю на важную встречу. — Гость подчеркнуто внимательно взглянул на плоские золотые часы на своем запястье. Терпению его пришел конец. Несмотря на предостережения, высказанные им своему отцу, Оливия Добсон вскоре получит все, о чем только могло мечтать ее алчное и коварное сердечко. — Ваши родители расскажут вам о пожеланиях моего отца. — Он мрачно кивнул, считая, что большего она и не заслуживает. — Встретимся через шесть недель. Один из моих секретарей свяжется с вами и уточнит дату и время. Один из его секретарей? Сколько же их у него? И что он имел в виду, сказав, что встретится с ней через шесть недель? Только об этом и думала Оливия, пока ее отец, проявив удивительную бойкость, провожал итальянца до выхода.
— Если тебе когда-нибудь захочется узнать значение слова «экзотический», вспомни Пьетро Мазини, — сказала мать со знанием дела. — Настоящий джентльмен. Ничего общего с его сводным братом. Я поняла, что Франко — негодяй, как только познакомилась с ним.
— Ты видела его лишь раз, — хмуро напомнила Оливия.
Ей пришлось притащить Франко домой буквально силком. У них зашел разговор о помолвке, и девушка настояла на его встрече со своими родителями. Он же упрашивал ее провести с ним уик-энд: «Где-нибудь в тихом месте, на нехоженых тропах, — предлагал ее друг. — Поездка необязательно должна быть связана с большими расходами. И раз уж ты настаиваешь, что не следует тратить деньги на обручальные кольца, вместе проведенный уик-энд даст прекрасную возможность отметить столь важное событие. Ты же знаешь, дорогая, как сильно я люблю и хочу тебя. Или тебе нравится меня мучить?»
— И одного раза хватило. У кого есть хоть чуть-чуть ума, тот распознал бы этого проходимца, — сухо заметила Вивиан, и Оливия почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы.
Неужели у всех обитателей планеты больше здравого смысла, чем у нее самой? Неужели были правы родители, обвиняя свою дочь в том, что та всех подряд опрометчиво считает друзьями, и в том, что девушка слишком наивна, чтобы увидеть затаившуюся опасность хоть в ком-нибудь. И еще пеняли ей, что глупо подавать каждому встреченному попрошайке...
Но нельзя все валить в одну кучу, попыталась оправдаться перед собой Оливия. Поняла же она, например, что Пьетро опасен, как только открыла ему дверь! Если бы мать могла слышать, что именно великолепный Мазини сказал, заходя в прихожую, она назвала бы его как угодно, но только не джентльменом!
Словно хватаясь за соломинку, Оливия спросила:
— Вы объяснили ему, что я не знала о том, что Франко женат и даже понятия не имела о несметных богатствах его семьи?
Ей не дали возможности растолковать все самой. Да если бы и дали, интуиция подсказывала, что брат ее любовника все равно не поверил бы ей. Но в устах ее вполне почтенных родителей...
