горшочках». Миша абсолютно не разбирался и не стремился изучать сорта навоза, которым партия призывала удобрять колхозные поля и огороды, и справедливо полагал, что его работа – не созидать, а как раз наоборот – разрушать, … но во благо созидания и защиты мирных тружеников. Доктрина несколько парадоксальная, но, безусловно, – правильная.
В конце 1950-х Никита Сергеевич Хрущёв – большой любитель кукурузы и торфо-перегнойных горшочков – провёл глобальную реформу Вооружённых сил. Резали, что называется, «по живому». Военные люди Хрущёва возненавидели, и у них были на то свои причины. Сотни тысяч военных специалистов отправились восстанавливать сельское хозяйство, разрушенное в предыдущие годы тем же Никитой Сергеевичем.
Мише Рычагову повезло. Его не уволили в начале карьеры, как многих других, – оставили служить Родине, но военную специальность пришлось немного поменять. Он стал не просто артиллеристом, а артиллеристом-воздухоплавателем. Сменил крепкую стальную пушку, прочно стоящую на земле, на мягкий ненадёжный аэростат, парящий в воздухе и привязанный к земле тоненьким тросом. Отныне его наблюдательный пункт для корректировки огня разместился в плетёной корзине, болтающейся на ветру.
Ещё в XVIII веке за геройство, проявленное в Семилетней войне, матушка-императрица Елизавета Петровна пожаловала русским артиллеристам право носить красные сапоги и чёрные бархатные шапки. С тех пор военная форма много раз менялась, но традиционные цвета в знаках различия сохранялись.
В середине ХХ века неведомые воинские начальники повелели воздухоплавающим артиллеристам сменить суровую чёрно-красную раскраску на легкомысленную голубенькую – авиационную.
Михаил Рычагов был ещё молодым человеком и к своему внешнему виду относился серьёзно. Узнав, что придётся снять традиционную, овеянную веками воинской славы, форму бога войны, он сильно возмущался, но потом сообразил, что в этом есть определённый шик: девушки больше любят пилотов, парящих в небесах, чем чернорабочих, ползающих по земле.
Не прошло и месяца, как лейтенанта Рычагова остановил на улице гарнизонный патруль. Начальник патруля оказался занудой, знатоком воинских уставов, приказов и инструкций. По его мнению, лейтенант нарушил правила ношения военной формы. Кроме комсомольского значка и знака своего училища, он, как авиатор, должен был носить на груди знак классной квалификации лётчика.
Пришлось объяснять, что нарушитель в некотором смысле не настоящий лётчик, а воздухоплаватель, и поднимается в небо не благодаря мастерству пилотажа, а тупо подчиняясь природным законам, толкающим вверх любой предмет легче воздуха. В глазах патрульных солдат мелькнула сочувственная усмешка. Это было обидно…
Начальник вещевого склада Трунько, как и положено прирождённому тыловику, отличался умом и сообразительностью. Он обещал достать необходимый лейтенанту-воздухоплавателю аксессуар у своего авиационного коллеги на соседнем аэродроме. Но, как Михаил должен сам понимать, эта услуга будет оказана не безвозмездно.
Неожиданно выяснилось, что в военно-воздушных силах существуют целых три класса, по которым определяется мастерство лётчика. Каждому классу соответствует свой нагрудный знак. Самый красивый – сверкающий золотом, с красной цифрой «1» на геральдическом щите, расправленными орлиными крыльями и скрещёнными мечами – знак лётчика первого класса. Он понравился лейтенанту Рычагову больше других, и красиво смотрелся на новом кителе.
Начальник склада хоть и относился к племени интендантов, – которых по мнению генералиссимуса Суворова надо через три года расстреливать без суда, – постеснялся брать деньги за столь малую вещицу и предложил Михаилу обмыть звание нового классного специалиста в ресторане.
Днём в ресторане было тихо. Большая часть столиков пустовала, и как всегда ничего не предвещало трагедии. Миша с кладовщиком заняли места в тихом уголке у стены. Знакомая официантка Танечка в белом кружевном переднике и наколке на вьющихся волосах быстро принесла всё, что требовалось для начала праздника: запотевшую бутылку водки, пару пива, селёдочку с зелёным луком на овальной тарелке из тёмного пузырчатого стекла и порезанный треугольниками свежий ржаной хлеб.
Танечка была красивая и нравилась Мише. Они давно уже познакомились, и он планировал перейти к более серьёзным отношениям. Она ласково улыбалась, глядя сверху-вниз на гостей, и, кокетливо склонив головку на бок, записывала в маленький блокнотик классический заказ, который все совершеннолетние жители гарнизона давно уже выучили наизусть: суп харчо, цыплёнок табака и салат «Весенний». Миша повернулся к девушке боком, демонстрируя новый блестящий значок, но она не обратила на него внимания. Больше всего на свете её интересовали золотые цепочки, колечки и серёжки с цветными камушками. Условная символика военных украшений Танечку не возбуждала, и разбиралась в них она плохо. Что нельзя было сказать о небольшой компании, гулявшей за соседним столиком.
Лётчики отмечали день рождения одного из своих товарищей. К моменту прихода молодого воздухоплавателя они уже прилично выпили и, не особо стесняясь, разглядывали посетителей.
– Слушай, лейтенант, что-то я тебя не знаю, – сказал один из них, подходя к Мишиному столику.
– Да и я тебя тоже не знаю, – ответил Рычагов, пытаясь смягчить непонятно из-за чего назревающий конфликт.
– Что отмечаем? – продолжал наседать лётчик.
– А тебе-то какое дело? – Миша не чувствовал за собой вины.
Лётчик наклонил голову как молодой бычок, решивший немного пободаться, упёрся кулаками в край стола, прищурил глаз и стал внимательно рассматривать противника.
– Послушайте, молодой человек, – подал голос тыловик и поправил очки. – Идите-ка вы лучше… к своим приятелям… Мы, по-моему, с вами не знакомы и к вам не пристаём.
Манерой поведения и произнесёнными словами он больше походил не на армейского офицера, а на школьного учителя, который пытается утихомирить малолетнего хулигана. Ещё немного и он пригрозит ему пожаловаться директору, от чего хулиган расходится ещё сильнее.
Чтобы не превращать наш лирический рассказ в голливудский вестерн, пропустим описание кабацкой драки с перестрелкой. Тем более, что никакой стрельбы, конечно же, не было. Дело всё-таки происходило не в салуне Дикого Запада и почти на сто лет позже эпохи легендарных ковбоев.
Поясним только, что справедливое негодование компании за соседним столиком вызвал не сам Миша Рычагов, а его незаслуженный знак лётчика 1-го класса, который пилоты зарабатываются тяжёлым трудом, в прямом смысле слова – потом и кровью. Присваивает его лично Министр обороны, и никакой лейтенант, будь он хоть трижды воздухоплаватель, носить не достоин.
Второй удар по своей несчастной голове Миша получил так же не когтистой лапой, а пузатой пивной кружкой, созданной Верой Игнатьевной Мухиной – гениальным советским скульптором – совсем для другой цели. К счастью кружка не разбилась, избавив Рычагова от более серьёзных увечий, но толстое стекло рассекло в кровь на этот раз правую бровь.
Первое, что увидел Миша прямо над собой, когда, лёжа на полу, открыл уцелевший глаз, – было красивое Танечкино лицо. Она что-то сбивчиво рассказывала начальнику патруля, показывая то на поверженного артиллериста, то на притихшую компанию пилотов за соседним столиком.
Многие считают, что в русском языке слова «любить» и «жалеть» являются синонимами. В отношении Танечки это правило не действовало. Она Мишу жалела, но не любила и,
