— Я спугнул их, когда падал.
— Скорее когда бросились на меня, — не удержалась она от колкости. — До вас и голодному волку далеко.
— В Ньюфаундленде не осталось волков. — Он, казалось, не заметил издевки.
— Тогда медведю, — не сдавалась она.
— Медведь не бывает голоден летом. — В его глазах, в самой их глубине, заплясали насмешливые искорки.
Ей вдруг пришло на ум словечко, короткое и емкое, каким принято выражать крайнюю степень восхищения, но тут же подумалось, что сказать об этом человеке: сила! — не сказать ничего. Понадобились бы и другие слова: невероятный... потрясающий... сексуальный... Причем все сразу!
Разумеется, вслух она сказала совсем другое:
— По-моему, вам пора извиниться. Мне не нравится, когда на меня ни с того ни с сего набрасываются и начинают трясти как грушу.
— Да-да...
И только-то?! Пока длилась возникшая пауза, Нелл исподволь разглядывала лицо мужчины. Крупные черты. Может быть, чуть грубоватые, возможно, излишне резкие, но, без сомнения, запоминающиеся своей неординарностью и... горькой умудренностью. Усталостью от жизни. У нее защемило сердце.
— Я... повредил ногу. Не так давно. С той поры почти не ходил. Теперь учусь заново. — Он заговорил отрывисто, рубленые фразы не объясняли, а, скорее, предупреждали: «Жалеть воспрещается!» — Но падать, как двухлетний малыш, — это уж слишком. Ненавижу свою беспомощность!
— Настоящий мужчина не может споткнуться на горной тропе?
— Настоящий мужчина должен уметь устоять на ногах! — Мрачная складка пролегла от щеки к упрямому подбородку. Рот намертво сжат. Кстати, очень красивый рот. Нелл злилась на себя за то, что постоянно находит все новые доказательства его привлекательности.
— А я всегда думала, что извинения начинаются со слова «извините». — Ей захотелось его поддеть.
— Я объяснил, почему разозлился. — Он оставался невозмутим.
— Но это не объясняет, с какой стати я должна ходить в синяках, — не сдавалась она.
— Вы француженка?
— Я приехала из Голландии. Не увиливайте.
— Вы очень хорошо говорите по-английски, — заметил он подозрительно.
— Я вообще молодец. А вы, часом, не из ЦРУ? Может, новый приемчик на мне отрабатывали? Не дает покоя слава Джеймса Бонда?
— В Ньюфаундленде нет ни волков, ни цеэрушников.
— Значит, вы из полиции.
— Вовсе нет. А вот вы уж точно самая любопытная и самая настырная девица на свете.
— Ну, так удовлетворите мое любопытство, — сейчас Нелл была сама любезность, — вы на всех бросаетесь или предпочитаете тех, кто слабее и меньше вас?
Он запустил пятерню в свою роскошную шевелюру и прошелся по густым волнистым волосам цвета... меха карибу, таким же коричневым, с рыжей искрой. Сердце Нелл опять тревожно екнуло.
— Там, где я провел не один год, было правило: прежде действуй, потом спрашивай. Вы не дали мне времени подумать, и я вас нейтрализовал. — Он не улыбнулся, а лишь скривил губы в усмешке.
— У вас здорово получилось.
— Вы точно из Голландии? Говорите как канадка.
— В деревне, где я росла, жила пара из Канады. У них я и училась английскому. — Она, подражая ему, не пускалась в долгие разговоры. — Итак, я жду.
— Чего именно?
— Для начала хватит следующего текста: Петронелла Корнелия Вандермеер, я чертовски сожалею, что испугал вас, и прошу меня простить за то, что пребольно припечатал вас к камням и насажал синяков.
— Кайл Роберт Маршалл. — Он протянул руку. Рука была горячая и сильная. И снова ее начал затягивать омут полуночно-синих глаз.
— Можно просто Нелл. — Она поторопилась отнять дрожащие пальцы.
— Прости, что напугал тебя. — Казалось, мимолетное касание рук растопило лед настороженности и отчуждения. Она обрадовалась легкому «ты».
— Я приняла тебя за сумасшедшего.
Он засмеялся — и, сколько бы ему ни было, помолодел лет на десять.
— А у тебя хорошая реакция.
— И твоя ничего.
— Не жалуюсь. Жизнь научила. — У него был сводящий с ума баритон.
— На левой щеке комар. — Нелл еле выговаривала слова в приливе неожиданной робости.
— Оставил средство от комаров в машине.
— У меня есть. — Нелл протянула ему пластиковую бутылочку и, затаив дыхание, смотрела, как он уверенными движениями втирает спасительную жидкость. По работе ей пришлось исколесить всю Европу и повидать немало мужчин, но строгие норвежцы, изысканные французы, жизнерадостные венгры и темпераментные итальянцы не шли ни в какое сравнение с этим человеком, притягивающим ее сильнее любого магнита.
— Я что-то не заметил твоей машины на дороге.
— А я пешком.
— Одна? — нахмурился он.
— Разве не ты утверждал, что волков здесь нет и бояться некого?
— Бояться следует не только волков. В Ньюфаундленде хватает двуногих хищников. — В голосе снова зазвучали жесткие нотки.
— Да, папочка. — Нелл присела в насмешливом реверансе.
— Другими словами, не учите меня жить, не так ли? — уже мягче продолжил он. — Видишь ли, я привык отдавать приказы. И привык, чтобы их исполняли. А посему, Петронелла Корнелия, я подвезу тебя, куда бы ты ни направлялась. По-моему, достойный способ искупить вину.
— Куда сам путь держишь? — Только бы им оказалось по дороге!..
— В Каплин-Бэй.
Похоже, все ньюфаундлендские дороги ведут в этот городок. Что ж, наверное, и ей пора туда. В конце концов, не обязательно сразу садиться на катер, идущий в Морт-Харбор; она может провести в Каплин-Бэе пару-тройку дней и хорошенько обдумать, как действовать дальше.
— О'кей, нам по пути, — приняла она решение.
— Отлично, тогда вперед, — скомандовал он, но едва попытался сделать шаг, как охнул от нешуточной, по-видимому, боли, лицо исказилось страдальческой гримасой. Нелл бросилась поддержать его, но Кайл, отвергая саму возможность помощи, заставил себя выпрямиться, еще раз тяжело охнув при этом.
— Выругайся, — посоветовала Нелл. — Полегчает.
— Не можешь без колкостей, — то ли спросил он, то ли поставил диагноз.
— А ты бы предпочел, чтобы я квохтала над тобой? — Нелл картинно заломила руки и, жеманно хлопая длинными ресницами, запричитала дурашливым голосом: — О, Кайл, скажи, где болит!..
— Ладно, твоя взяла. — Кайл через силу рассмеялся. — Вот только весь запас французских ругательств я уже израсходовал, а охоту к английским мама в детстве отбила.
— Переходи на немецкий. Тоже очень выразительный язык, могу научить. Сдается мне, дополнительные знания сейчас пришлись бы кстати.
— Да, такие, как ты, мне еще не попадались.
— Мама всегда говорила, что я много болтаю.
Должно быть, ее подвело неумение скрывать свои чувства, потому что он сразу все понял.
