— Я даже вспомнил, как вас зовут, — просияв, сказал Фредерик. — Кристина. Верно? Вы дружили с… гм… Как же ее?.. Анаис?
— Беатрис, — поправила его Кристина, продолжая удивленно рассматривать Хейворда и узнавая в нем все новые и новые черты. — Мы дружим до сих пор.
— Вот это да! — Он взглянул на подошедший поезд, как бы безмолвно спрашивая: неужели нельзя было приехать попозже? — Послушайте, давайте как-нибудь встретимся?
Кристина вошла в вагон, остановилась у самых дверей и повернулась к ним лицом.
— Повспоминаем школьные времена?.. — громче и настойчивее добавил Хейворд. — Позвоните мне. Ладно?
Двери закрылись. Кристина вдруг заметила, что ее случайный встречный — и, как выяснилось, бывший одноклассник — смотрится чудесно в строгом бежевом костюме. Аккуратно подстриженный, гладко выбритый, ухоженный — настоящий джентльмен. Ни с того ни с сего вдруг покраснев, она успела кивнуть ему в ответ. Поезд тронулся. Парень снова во весь рот улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, и помахал рукой. Губы Кристины тоже растянулись в улыбке — на этот раз самой что ни на есть искренней.
Она думала о Хейворде, пока не вышла из метро. Воскрешала в памяти обрывки поблекших от времени воспоминаний, сравнивала образ взлохмаченного румяного мальчишки с приветливым мужчиной, который по ее милости чуть не растянулся во весь немалый рост на полу станции. И не переставала удивляться, что все вышло так странно. Но, очутившись на улице, снова вспомнила об оставшейся в прошлом работе, неопределенном будущем и подозрительном молчании Оливера. Настроение опять упало до нуля, а головная боль, которая в последние пятнадцать минут вроде бы почти утихла, снова усилилась.
В небольшой, но уютной квартирке, доставшейся ей по наследству от деда, царили тишь и умиротворение. Подушки на светло-кофейных диванах в гостиной аккуратно лежали на своих местах, по бокам, на стойке в кухонном уголке не пестрели ни пакеты с чипсами, ни недоеденные куски пиццы. Все было так, как до ухода отсюда Кристины. Оливер еще не возвращался из студии.
С трудом двигая ногами, Кристина прошла к дивану, тяжело на него опустилась и посмотрела в огромное окно, надеясь как обычно утешиться восхитительным видом небольшого скверика. В этот раз деревья помогать не пожелали. Темная перед дождем, листва будто сама печалилась и принимать чужие горести была просто не в силах.
Кристина посмотрела на висевшую над обеденным столом картину. Оливер написал ее, как только они познакомились, почти три года назад. Это был натюрморт с цветами в вазе и яблоками, разложенными на этом самом обеденном столе. Всегда прежде эта работа неизменно восхищала Кристину, теперь же вдруг показалась ей несуразной и бездарной.
— Может, он действительно просто мазила? — спросила она у тишины, объятая разочарованием. — Нет… глупости! У него талант, а картины не покупают, потому что пока не понимают, не успели всмотреться в них, по достоинству оценить… И потом у Оливера просто черная полоса, но он не опускает рук и продолжает работать. Молодец! За это его не осуждать следует, а уважать…
Она поймала себя на мысли, что занимается самовнушением, с гадким чувством поднялась с дивана, достала из сумки мобильный и опять набрала номер жениха. «Абонент недоступен», — вежливо сообщил приятный женский голос.
— Черт знает что такое! — в отчаянии вскрикнула Кристина, нажимая на кнопку отключения. — Седьмой час! Он давно должен быть доступен!
Трубка в ее руке безмятежно затянула знакомую мелодию, и сердце Кристины взволнованно подпрыгнуло.
— Алло? — Она мгновенно поднесла телефон к уху, даже не посмотрев, определился ли номер.
— Привет, — послышался бодрый голос Беатрис. — Как себя чувствуешь? Все температуришь?
Кристина вздохнула с облегчением. Ее подруга всегда звонила как нельзя более кстати.
— Температурю ли — не имею понятия. А чувствую себя — хуже некуда, — выдохнула Кристина, снова садясь на диван и закрывая глаза.
— Как это не имеешь понятия? — тоном няньки, возмущенной непослушанием воспитанника, спросила Беатрис. — Ты что, разбила градусник?
— Нет, просто еще не измеряла температуру. Только что пришла.
— Значит, ты все же ездила на работу? Сумасшедшая!
Полчаса спустя тут же примчавшаяся Беатрис уже готовила кофе, а Кристина, в теплых домашних штанах и свитере, сидя с ногами в углу дивана, рассказывала о событиях безумного дня.
— Пей! — Подкатив к дивану кофейный столик, Беатрис поставила на него поднос с кружкой. Первый же глоток ароматного кофе, приготовленного заботливыми руками подруги, помог Кристине немного воспрянуть духом. Страх перед будущим тотчас поблек, отсутствие Оливера перестало так сильно тревожить.
— Мое мнение об Оливере ты знаешь, — сказала Беатрис, когда Кристина наконец умолкла. — Могу повторить — только, пожалуйста, не обижайся.
Кристина примерно знала, что сейчас услышит, и не желала соглашаться с Беатрис, но останавливать ее почему-то не стала.
— Он просто наглец и бездельник, — помолчав, продолжила Беатрис. — Ему удобно с тобой, вот он и делает вид, что до сих пор от тебя без ума.
У Кристины вспыхнули щеки.
— На что это ты намекаешь? Думаешь, он уже не любит меня?
Беатрис всем своим видом выразила сожаление.
— Утверждать этого я не могу, — протяжно и печально произнесла она. — Но в последнее время все чаще замечаю…
— Что? — потребовала Кристина, отставляя кружку с недопитым кофе на столик и приковывая к подруге вопросительный взгляд.
— Только ты, пожалуйста, не дуйся, — торопливо сказала Беатрис. — И потом, может, я не вполне права, но…
— Что, черт возьми?! — теряя остатки терпения, вскрикнула Кристина.
— Тш-ш-ш! Только не психуй! — Беатрис подняла руки и заботливо оглядела гуще покрасневшее лицо Кристины. — Кстати, ты измерила температуру?
— Плевать мне на температуру, понимаешь? Пле-вать! В данную минуту меня интересуют вещи поважнее! — У Кристины сильно задрожали губы, и, боясь, что скопившееся за день напряжение вот-вот выльется наружу слезами, она зажмурилась и прижала к лицу ладони.
— Ну-у! — убаюкивающе нежно протянула Беатрис. — Только не плачь. Впрочем, если хочешь… Может, станет легче. — Она придвинулась к подруге и крепко обняла ее за плечи.
— Не мучай меня, — жалобно взмолилась Кристина, убирая руки от щек. — Скажи все, что думаешь, так будет лучше. Или нет, не надо, не хочу слышать. — Она заткнула уши, будто надеясь, что таким образом может отделаться от всех своих неприятностей. Но тут же опять опустила руки, втянула голову в плечи и прикусила губу. — Или скажи. Да, скажи. Мне и самой в последнее время все чаще кажется… — У нее задрожал голос, и она замолчала. Глаза наполнились слезами, по щекам потекли ручейки.
