*
– Тебе не холодно? – Бэнкс обвила меня руками, чтобы согреть теплом своего тела.
Я вдохнул свежий вечерний воздух, и дыхание паром вырвалось из рта. Я окинул взглядом покрытые снегом вечнозеленые деревья и голые черные ветви кленов, простирающиеся в ночное небо.
– Мне нравится, – ответил я. Прошел час, и мы стояли у дома родителей. – Вокруг так спокойно.
Я покосился на Бэнкс, восхищаясь тем, как быстро она привела себя в порядок. Красное блестящее платье без бретелек сногсшибательно смотрелось с темными волосами, завитыми и заколотыми на затылке. Жена выглядела великолепно.
Она и Джетт украсили свои лица, войдя в образ симпатичных клоунов с нарисованными вокруг глаз белыми ромбами, на вершинах которых были приклеены крохотные стразы.
Я накинул на жену черный плащ и завязал его, а она вынула из внутреннего кармана перчатки и натянула их.
– Холод замедляет перемещение молекул, – объяснил я. – Меньше загрязнений. Воздух становится чистым.
Как же тихо вокруг. По этой причине я больше всего любил зиму. Сквозь облака проглядывали звезды, слышался шум воды, хотя поблизости не протекало ни реки, ни ручья. Снежное одеяло, покрывавшее землю в морозную ночь, сильно приглушало все звуки, тем самым обостряя слух. Я улавливал малейший шорох, обычно и вовсе не различимый.
Это завораживало.
– Скоро повалит снег, – сказала Бэнкс. – Нам лучше поторопиться.
Да уж.
– Просто наслаждаюсь затишьем перед бурей, – поддразнил я.
И я не имел в виду снег. Мать права. Стоило семье собраться вместе, как обязательно разыгрывалась какая-нибудь драма.
Мэдс показался на крыльце дома, поправляя черный галстук, надетый в дополнение к черной рубашке и костюму, а Джетт выскочила следом и побежала прямо ко мне.
Я подхватил дочь на руки. Розовое платье и белые колготки выбрала ее мама, которая никогда в жизни не носила розового. Ни единого дня.
Дочь улыбнулась, раздвинув алые губы и показав белые зубки.
– Ночь Огня – моя любимая, – призналась Джетт, глядя на мерцающие светильники, выставленные в ряд вдоль подъездной дорожки.
Людей, пытающихся нас изменить, более чем достаточно, а тех, кто хочет, чтобы мы оставались самими собой, практически нет. Кое-кто однажды открыл мне на это глаза. Я хотел дать тебе ту же возможность. © Пенелопа Дуглас.«Испорченный»
– Ты готова зажечь свечи? – спросил я.
Она кивнула.
– Мы можем пойти пешком?
Я собирался отказать ей, понимая, что прогулка займет много времени, особенно с учетом того, что Бэнкс надела длинное платье и высокие каблуки, но…
Жена поплотнее закуталась в плащ и прощебетала:
– Конечно.
Я опустил Джетт на землю и взял за руку. Мы тронулись в путь, Джетт и Мэдс шагали между Бэнкс и мной.
Дом родителей и Святой Килиан находились на противоположных концах города, и, хотя для похода было холодновато, я не возражал против возможности еще немного насладиться вечером. Я лишь надеялся, что Бэнкс не растянет лодыжку по дороге.
Луна сияла над головой, когда мы пересекли улицу и двинулись через парк. Все больше огней озаряло наш путь.
Таково правило сегодняшнего вечера. Никакого электрического освещения.
Не то чтобы имелся закон или некое распоряжение, обязательное к исполнению, но в бликах пламени мир выглядел по-другому. Я не знал точно, кто подал пример, но все, казалось, пришли к единому мнению, что оно того стоит.
И это действительно было красиво.
В мгновение ока Ночь Огня стала традицией. Сразу после заката в день зимнего солнцестояния Тандер-Бэй заполоняли свечи, фонари, костры…
Ветерок доносил голоса – в соборе пел хор, как будто согревая морозный воздух и дремлющие корни под нашими ногами.
Посмотрев налево, я увидел огни в деревне. Большая часть жителей наслаждалась празднествами и парадом, и, медленно поворачивая голову, я обвел взглядом мерцающие языки пламени и в городе.
Никакой другой праздник, даже Ночь Дьявола, нельзя назвать более волшебным. Сегодня выдалась самая длинная ночь в году – и это было нечто особенное.
Снег валил все сильнее, покрывал снежными хлопьями черные волосы Мэдса и Джетт, уже идущих впереди по мосту.
– Видите? – Джетт перегнулась через перила и указала на реку, несущую свои воды между берегов.
К нам приближался небольшой буксир, украшенный белыми огнями, и мы разом остановились. Дети смотрели, как судно исчезает под мостом, а затем перебежали на другую сторону и наблюдали, как оно появляется снова.
Мы с Бэнкс не торопились, поглядывая в сторону деревни, за которой находились Колд-Пойнт, остров Дэдлоу и курорт «Колдфайр Инн». Музыка, огни, облаченные в снег дома… Я сделал долгий и глубокий вдох и крепче обнял жену, готовый простоять здесь целую вечность.
– Мне нравится наш образ жизни, – прошептала она.
Я прижался губами к виску Бэнкс и закрыл глаза, разделяя ее чувства.
Абсолютное удовлетворение в редкие моменты спокойствия.
Но я вздохнул, зная, что ее брату потребуется ровно три секунды, чтобы все испортить уже сегодня.
Майклу и Уиллу может потребоваться чуть больше времени.
Мы двинулись дальше, пересекли мост и направились по тихой улочке к Святому Килиану, вдоль длинной подъездной дорожки которого выстроились чаши с огнем. Факелы украшали здание по периметру.
Глаза Джетт загорелись от возбуждения.
Рика сделала это для детей, но идея празднования Ночи Огня принадлежала Уинтер.
– А вот и мальчики! – крикнула Джетт.
Снегопад усилился.
Я кивнул, заметив неподалеку детей Дэймона, которые бегали под кронами деревьев и играли в прятки в темноте.
– Поиграй с ними, – предложил я дочери.
Она быстро спряталась за багажником автомобиля, ее блестящие черные туфельки с округлыми мысками и ремешками рыхлили снег, а изо рта валил пар, выдавая местонахождение.
Мы вошли в дом. Мэдс сразу же свернул на лестницу – его любимое укрытие находилось слева.
Бэнкс прижалась ко мне, коснулась своими губами моих и ненадолго затаила дыхание.
– Мне нужно поговорить с Эм и Рикой, хорошо?
Я кивнул, отпуская ее.
Жена поднялась по винтовой лестнице, перила которой были украшены вечнозелеными растениями и лентами. Я провожал Бэнкс взглядом, пока она не исчезла в сумрачной галерее. Затем я сорвал бутон розы из букета, оставленного на маленьком столике, прикрепил нераспустившийся цветок к лацкану пиджака и двинулся вперед.
Гости еще не прибыли, свечи в канделябрах не зажгли, и гирлянды на елке не горели. На улице под снегопадом смеялись и кричали дети, и я подошел к окну, чтобы полюбоваться, как они играют до начала праздника.
Но затем я услышал какой-то звук, взглянул вверх и широко распахнул глаза: Октавия свисала с перил второго этажа.
– Тави! – невольно вырвалось у меня.
Сжимая игрушечный меч в одной руке, она держалась за перила другой, ее личико исказилось от гнева.
Внезапно Октавия сорвалась и начала падать, я ахнул, бросился вперед и успел подхватить ее на руки.
– Проклятье. Какого черта?! – С бешено колотящимся в гребаном горле сердцем я прижал девочку к груди и крепче обхватил ее маленькое тельце, впиваясь ногтями в черный расшитый пиратский сюртук и кожаные сапоги.
А затем наткнулся на ее хмурый взгляд.
– Ты в порядке?
– Я перережу тебе глотку, грязный пес! – И она притиснула пластиковое лезвие меча к моей шее.
О господи. Я закатил глаза.
Я перекинул ее через плечо, направляясь на кухню.
– А ты определенно дочь своего отца, – поддразнил я.
Никакого осознания угрожающей ей опасности. И ноль осторожности.
– Отпусти меня!
– Ни за что, – возразил я. – О чем ты только думала?
– Я подкрадывалась к этому гаду! – объяснила девочка, пытаясь вывернуться и вырваться. – Он пытается переманить мою команду!
Я вошел в кухню, лавируя между обслуживающим персоналом, и плюхнул Октавию на боковую стойку, где она никому бы не помешала.
– Тебе нужно быть аккуратнее. – Я посмотрел в ее черные глаза. – Ты поняла?
Девочка нахмурилась, и над ее правым глазом обозначился шрам, полученный ею в два года в результате падения.
– Родители вряд ли обрадуются, если ты разобьешь свой маленький череп. – Я приблизился к холодильнику, достал упаковку с соком и проткнул запечатанное отверстие соломинкой. – Твой папа такого не переживет. Ты
