— Вообще-то я могла бы сделать это и сама, — пробурчала Тори, удивляясь своему внезапно охрипшему голосу.
— Доставь это удовольствие мне, — мягко сказал Алан.
Тори опять подумала, что следовало бы возразить против такого вольного обращения с ней и ее имуществом, но она явно с этим опоздала. Да ей, сказать по правде, и не хотелось этого делать. Ей нравилось смотреть на Алана. Разумеется, она говорила себе, что любуется этим человеком исключительно как художница. Она даже начала размышлять, как бы его нарисовала, но тут же с испугом отбросила эту мысль. Хватит, рисовала уже одного... И все же ее пальцы дрогнули, словно готовы были взять карандаш и сделать набросок. Алан словно почувствовал ее взгляд и обернулся:
— Что это ты так пристально меня рассматриваешь?
— Пытаюсь понять, что у тебя на душе, — нашлась Тори.
— Любовь, конечно. Разве ее можно скрыть? — с пафосом произнес он.
— Да-а, — протянула Тори, — искренности от тебя не дождешься. Похоже, ты крепкий орешек.
— О, меня называли и похуже! — снисходительно ответил Алан.
— Естественно, те, кто знал получше! — парировала Тори.
— А ты остроумная девчонка! — Алан расхохотался и снова погрузился в хозяйственные дела.
Тори же снова принялась его рассматривать, стараясь теперь делать это украдкой. Парень, хозяйничающий у нее на кухне, был отлично сложен, подтянут и мускулист. Впрочем, тот, о ком Тори не хотелось вспоминать, был не менее красив. Да не в красоте дело! Алан завораживал какой-то необычной для городского жителя пластикой движений, напоминавшей грацию дикого зверя. Его движения были вкрадчивы и точны. В нем чувствовалась недюжинная сила, но не было характерной для этой силы неуклюжести. Под тонкой рубашкой мягко перекатывались округлые мускулы... Под шелковистой шкурой ягуара играли мышцы... И грациозная кошечка следила за его приближением, игриво перекатившись на бок и томно потягиваясь. Пряно пахли раздавленные атласным телом цветы...
— Дремлешь, маленькая Тори? Досматриваешь сны, прерванные уколом кактуса? — весело спросил знакомый, как будто бы даже очень давно знакомый голос.
И она поняла, что действительно начала засыпать, уплывать в блаженное забытье, туда, где размываются границы между мирами, где странное и удивительное становится реальным и доступным...
А перед ней уже стояла тарелка с дымящейся яичницей и чашка кофе. Через минуту они с Аланом дружно уплетали вкусный завтрак и наслаждались любимым обоими напитком, больше не отвлекаясь на болтовню и пикировки. Но стоило им утолить голод...
— Нет уж, одним «спасибо» не отделаешься! — заявил этот тип в ответ на слова благодарности за завтрак. — Я удовлетворил твои гастрономические потребности, и ты просто обязана...
— Выйти за тебя замуж? Теперь, когда я убедилась, что ты способен меня прокормить, с удовольствием!
— Ну к этому вопросу мы еще вернемся. Прежде всего я хотел бы хоть что-то узнать о своей будущей жене. Ты должна удовлетворить мое любопытство. Например, какой у тебя цвет волос без полотенца?
— Пожалуйста! Черный.
— Цвет глаз без синяков?
— Серый, синий, зеленый, голубой, фиолетовый — в зависимости от ситуации.
— Это интригует. Почему ты переехала из Аризоны в Западную Вирджинию?
— Потому что нарисовала портреты всех кактусов в пустыне. Решила взяться за горы.
— Ясно. Заодно узнал, что ты художница. Теперь понятно, что упаковано в тех плоских ящиках. Любопытно будет посмотреть!
— Это еще нужно заслужить.
— Как? Разве завтрака недостаточно? Хорошо-хорошо, за мной еще ланч, обед и ужин. Я уже догадался, что моя будущая жена не умеет готовить. Кстати, ты была замужем?
— Да. Но об этом лучше не вспоминать. А ты?
— Аналогично. Ладно, вопросов на сегодня хватит. Не думай, что мое участие в твоей жизни ограничится приготовлением еды. Ставлю тебя в известность, что я намереваюсь распаковать все твои ящики, расставить всю мебель и развесить все картины. А также починить трубу в подвале. Уверен, что Филипу было не до этого. И примусь за все эти дела немедленно.
— В свою очередь ставлю тебя в известность, что терпеть не могу нахалов, которые без спросу лезут в мои дела. Поэтому ты «немедленно» покинешь мой дом.
— Согласен. Но только для того, чтобы дать тебе возможность навести красоту. Я понимаю, что тебе неловко находиться в столь нелепом виде в обществе такого элегантного...
— ...Наглого, самоуверенного и назойливого типа, как ты! Сию же минуту пошел вон!
— Правильно — скорее уйду, скорее вернусь. Не скучай, дорогая!
Алан с лучезарной улыбкой послал ей воздушный поцелуй и вышел, не оглянувшись. Наступила тишина. Тишина полного одиночества, так хорошо знакомая ей в последнее время. Тори сидела в кресле и тупо смотрела на дверь, за которой он скрылся. Она вдруг представила, что Алан больше не вернется, и ее охватила паника. Тогда она попыталась хладнокровно проанализировать ситуацию. Иногда это помогало.
Так, сказала себе разумная Тори, обладательница ясной головы, чистого сердца и прохладных эмоций. Собственно, что произошло? Всего-навсего — некая непредвиденная, скажем, забавная ситуация. Пришел добрый человек, не застал своих друзей, пошутил со мной, как с маленькой девочкой. Накормил. В общем, я неплохо провела время. Можно даже сказать, развлеклась. Подняла тонус. Самое время взяться за дела.
Умница, Кошечка! — как говорил ее папа, когда хрупкая дочка проявляла силу воли и хладнокровие. Правда, окончательно утешила Тори все-таки мысль, что Алан обещал вернуться к ланчу... В любом случае она наконец почувствовала прилив сил и улыбнулась. В тот же миг мягкий свет утреннего солнца неожиданно залил кухню — словно ребенок, затаившийся за дверью в ожидании, пока у матери улучшится настроение, и радостно ворвавшийся в комнату при виде ее улыбки.
— Здравствуй, Утро! — сказала Тори, легко вскочила с кресла и отправилась в комнату: поднимать жалюзи, распаковывать ящики, наводить красоту — жить...
По образу жизни Алан был настоящим бродягой. Но как бы далеко ни забрасывала его судьба, он неизменно возвращался в родной город, где его знала каждая собака. Неторопливо шагая по знакомой с детства дороге, он с удовольствием подставлял и без того загорелое лицо теплым солнечным лучам и легкому ветерку. После «прелестей» пустыни этот городок в горах казался просто раем. Вот только придумать бы, чем здесь заняться...
Алан выпросил целый месяц отпуска, чтобы провести его с братом. Филип и Анджела — брат и подруга детства — были для него единственными по-настоящему близкими людьми. Его шутливая реакция в ответ на сообщение Тори не совсем соответствовала действительности. На самом деле он был серьезно огорчен тем, что не успел на их свадьбу. Перспектива провести отпуск в одиночестве Алана тоже не слишком радовала. Он привык всегда быть на людях, в гуще событий и дел.
