что.
Разворачиваемся на шорох, поспешно прячу телефон.
Мила.
— Дядя Вася где? — пытливо.
— Ты бы не шарилась по кухне, Мил.
— Я хочу компот.
Идёт мимо печей, в огромных кастрюлях кипит вода. И на выступающей дугой ручке одной из них висит привязанное вафельные полотенце, свисая в проход. У меня живот сжимается от страха. Нет, она конечно такую кастрюлю не стащит с плиты. Сил не хватит. Да и зачем это ей? Злыдень не дурочка…
Но почему-то рефлекторно встаю, проследить, чтобы прошла нормально. Я мелкий как-то тоже ошпарился…
Мила спотыкается, наступая на картофелину и теряя равновесие, машинально хватается за полотенце. В ужасе срываюсь с места, кастрюля накренивается под ее весом.
Подхватывая за пояс успеваю выдернуть девчонку вверх! Кастрюля с грохотом летит на пол, волна кипятка бьётся об соседние тумбы, пятясь, делаю несколько шагов назад.
Адреналин душит и слепит. Кипяток добегает до моих берцев. Накатывает на носки и отступает, распределяясь ровным слоем по бетонному полу.
Крепко держу Милу за пояс одной рукой, прижимая к себе.
Вот это был бы сейчас пиздец…
На грохот уже бежит повар.
— Охуеть, ты, Дэн… — встаёт ошарашенный Серёга. — Реактивный!
— Корниенко?!.. — выдыхает повар шокированно.
— Это я, дядя Вася, кастрюлю уронила… — пищит Мила, горизонтально вися над местом преступления. — Не Корниенка. Я же пакостная…
— Мать твою… — хватается он за сердце, разглядывая этот весь треш. — Чо та мне нехорошо, пацаны.
— Серёга, за водичкой сбегай! — смотрю на его бледнеющее лицо.
Делает несколько шагов к нашим стульям. Присаживается.
Ставлю Милу на свой табурет.
— Слышишь, фея, вот с голубями нормально было, а это уже звездец. Компотик надо просить на раздаче!
— Я больше не буду, — поджимает губы.
Поднимаю на руки, несу из кухни в столовую. Замочит же валенки свои…
В арке торможу, показывая ей линии стыка двух бетонных плит на полу.
— Вот за эту линию не заходить!
Она обнимает меня за шею. Втыкается губами в ухо.
— А сегодня Поля домой приедет…
Застываю. Не дышу. Внутри взрывается. Вернулась. Вернулась!! Вернулась…
В солнечном сплетении тяжёлый камень..
С улицы в столовую заходит Малышкин.
— Не понял сейчас! — свирепеет его взгляд.
— Не пыли, Алексеич, — выходит повар.
Забирает из моих рук Милу.
— Иди, Корниенко. Молодец. Медаль тебе от меня.
— А можно просто глазунью вместо медали?
— Можно, иди.
Сваливаю чистить картошку. Серёга скашивает на меня взгляд.
— А у тебя тоже что-то случилось, да?
— Мхм…
— И цветы не решат, да?
— Не решат… — вздыхаю я.
— И извинения не решат?
— Не-а.
— А что решит?
— Ну не знаю… Может, меня распять если только перед ее окнами.
— А я ночью сегодня в карауле… с нормальным пацаном.
— Мм.
— Ты главное до рассвета успей с распятья слезть.
— Там такое распятие — хер слезешь…
— Пацаны, — коротким свистом подзывает нас повар.
Подходим.
— Перекус у вас.
Оставляет нас наедине с блюдом.
— Ого себе! — переглядываемся мы.
Шашлычок с зеленью, горячий лаваш, томаты под бальзамическим…
Прямо откармливают меня сегодня! Надеюсь, не заколют.
Свою тачку я не трогаю. Пусть стоит на месте. Она всегда припаркован здесь, и если вдруг исчезнет, это будет лишнее палево. Меняю китель на черную куртку с глубоким капюшоном, оставляю его в багажнике. И вызываю такси. Оно привозит меня к дому Полины.
Я в курсе, что их автобус задержался из-за снегопада. И они ещё в пути. У меня есть личный шпион в Спарте — Яська.
Расплатившись с таксистом, выхожу.
Ночь…
Улица…
Фонарь…
Ее окно.
Не горит…
Стою, как долбоеб… Чего приехал?
Разве ты нашел, что сказать, Корниенко?
Нет. Но я и не хочу, чтобы она меня увидела.
Или, хочу…
Нет, не хочу!
Да, хочешь… Просто боишься, что придется разговаривать. А разговаривать не хочется. Это будет пошло, дёшево… И я сам себя заранее презираю за этот разговор. Хочется сдаваться ей молча, отхватывать молча без оправданий, и быть принятым обратно. На основании того, что она просто чувствует меня насквозь. И знает, что я дебил, но люблю и очень скучаю…
Возле ее подъезда светит фонарь. Я сажусь не туда. Ухожу к соседнему подъезду. Там темно. Забираюсь на спинку лавочки, ставя ноги на заснеженное сиденье. Листаю в телефоне ее фото…
Этот поцелуй в ушко…
И она такая открытая!
Запускаю блокнот и пытаюсь с ней «поговорить» словами. Но печатаются только чужие стихи. А это тоже пошло в нашей ситуации. Как и те розы, что полетели с балкона. Стихи тоже «полетят»…
Вставляю наушник в ухо.
Врубаю какую-то случайную волну. Зависаю…
В голове пусто. Ну, не будем мы сегодня разговаривать. Не в ресурсе я разруливать. Я сапожник без сапог. Только чужие проблемы умею.
Просто немножечко её «провожу». Посмотрю на неё… Почувствую… Хапну немного её присутствия! Я уже почти всё потратил из живых воспоминаний и затер до дыр на репите так, что явственность ощущений начала теряться. И мне этого еще больше, чем никотина теперь не хватает! И это гораздо мучительнее никотиновой ломки.
Вздрагиваю, от звука женского задорного смеха.
Поправляя капюшон, жму на наушник в ухе, отключая звук. Ищу глазами источник…
Полина не одна. Идёт в компании Ибрагима.
Они смеются и колбасятся… Рюкзаки летят в сторону.
Сначала он роняет её в снег. Потом — она его.
У меня сжимается под рёбрами.
Не дыша смотрю на их игры.
Он делает подсечку, снова роняя её в сугроб и падает следом, зажимая. Полина хохочет…
А я просто в ахуе любуюсь на то, как он зависает своим над её лицом. И сейчас должен быть поцелуй… Потому что невозможно не целовать Малышкину. Она мироточит теплотой, милотой, чистотой… Как в источник хочется впиться! Особенно когда она такая — смеётся, играется…
Моё сердце сходит с ума!
Мне хочется зажмуриться и не видеть. Но я уже давно не ребёнок и знаю, что зажмуриваться — не помогает.
Не моргая смотрю на них.
Но поцелуя не случается. Контрприем. И Поля сначала сверху, а потом на ногах.
Но она улыбается так, что ямочки её видно даже в темноте и издали.
Ей азарно… Ей по кайфу… И это всё не со мной.
У неё всё хорошо.
Ты сомневался, Корниенко?
Проглатываю взбесившееся сердце. Надеваю капюшон поглубже.
Полина даёт Ибрагиму пять, поворачивает к подъезду.
Френд-зона?
Прикуриваю сигарету, жадно втягивая в лёгкие дым. Всё слегка притупляется и замедляется…
Она тормозит у двери, достаёт телефон.
— Да?.. Привет! А я… возле дома. Ой… А ты меня хотел встретить? Ты в Спарту поехал
