— Намекаешь, что у меня расходятся?
— Помнится, ты раньше не интересовался проблемами выращивания овощей, пока не познакомился с Софи.
Софи, первое серьезное увлечение Паркера, была активисткой местного общества овощеводов-любителей, это отличало ее от всех следующих подружек Паркера. Но внешне Софи вполне походила на других красоток, пришедших ей на смену: те же длинные, чуть ли не от шеи растущие ноги, великолепное тело и длинные белокурые волосы.
— О, Софи! Таких, как она, мужчины не забывают. — На случай, если Девон не поняла намека — а она его поняла! — Паркер подкрепил свои слова плотоядной ухмылкой. — Ее энтузиазм был безграничен.
Девон цинично подумала, что Паркеру наверняка куда больше запомнились другие достоинства Софи, и кротко уточнила:
— Некоторые назвали бы его фанатизмом.
— А, что же твой разлюбезный Генри не помогает тебе возить продукты из магазина?
Паркер не торопился с выводами по поводу ее отношений с сорокалетним Генри, но в округе все знали, что тот крутился вокруг Девон с того дня, как стал работать в местной аптеке. Паркер, накоротке пообщавшись с Генри всего несколько раз, заклеймил его как напыщенного, ограниченного и занудного типа.
Его язвительное замечание задело Девон, она вспыхнула и напряженно выпрямилась.
— Ты разве не в курсе? Генри уехал из Гэйли.
Девон знала, что подумает Паркер — то же, что и все остальные. Но если он посмеет выражать ей фальшивое сочувствие... Почему, ну почему абсолютно все полагают, что только потому, что она одинока и ее возраст приближается к тридцати, она должна хвататься обеими руками за каждого мало-мальски приличного одинокого мужчину?! Надо признать, мало-мальски приличных одиноких мужчин в Гэйли было немного, но отношения Девон с Генри не выходили за рамки дружеских. Тем не менее, вся округа уверовала, что их связывает нечто большее.
Верхняя губа Паркера презрительно искривилась.
— Я всегда считал его скользким типом.
— Если хочешь знать, он о тебе тоже не слишком высокого мнения.
Помолчав, Паркер заметил:
— Ты переставила мебель. И этого кота я раньше не видел. — Он кивнул на большого серого кота, мирно спавшего в самом центре дивана.
— С тех пор, как ты в последний раз почтил нас своим присутствием, в доме многое изменилось.
— Но ты все такая же.
Девон не чувствовала себя польщенной и потому никак не отреагировала на эту реплику.
— Я взяла его из приюта для бездомных кошек, он или сбежал, или потерялся, а прежние хозяева не стали его разыскивать.
— Ты все такая же сентиментальная!
— Кто бы говорил! Помнится, ты устроил для своего первого пони самый настоящий санаторий, только лошадиный!
Паркер смутился.
— Никакого санатория, я просто создал для него более-менее приличные условия.
Девон убрала упавшую на глаза прядь волос и посмотрела на Паркера.
— Пират нравится Джонни.
По тону Девон Паркер понял, что для нее это служит самой лучшей рекомендацией.
Девон всмотрелась в его красивое лицо. Ей показалось, что Паркер сегодня выглядит как-то необычно, возможно, дело в выражении его лица, но она не могла понять, что именно в нем изменилось. Размышляя вслух, она спросила:
— Ты часом не выпил?
Паркер издал короткий резкий смешок.
— Пока нет. Но ты подала мне мысль. — Он подошел к открытой полке, на которой стояли запыленные бутылки, и прочел этикетку. — Домашнее ежевичное вино? Как раз то, что нужно. — Он властным жестом протянул руку. — Штопор.
Бабушкино ежевичное вино! Теперь Девон точно знала: что-то неладно. При других обстоятельствах она, возможно, смогла бы вытянуть из Паркера правду, но сейчас ей было почти безразлично, что его гложет. Ей хотелось только, чтобы Паркер ушел и оставил ее одну, чтобы она могла подумать... хотя до сих пор ее размышления ни к чему не привели.
— Неужели ты готов снизойти до домашнего вина? — насмешливо спросила она.
— Только если ты составишь мне компанию.
— Заманчивое предложение, но сейчас три часа утра.
Девон машинально посмотрела на запястье, не обнаружила часов и только сейчас сообразила, что не надела не только часы — на ней вообще мало что надето. Она смущенно одернула подол ночной рубашки. Впрочем, Паркер, наверное, и бровью не повел бы, даже появись она обнаженной.
Сам Паркер и в три часа ночи выглядел как всегда великолепно, разве что казался усталым. Брюки цвета хаки и легкая бежевая трикотажная рубашка-поло явно куплены в дорогом универмаге. Но одежда не так уж и важна, когда мужчина высок и хорошо сложен, когда у него широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги, а главное, когда он буквально каждой клеточкой излучает чувственность, от которой у женщин голова кругом идет. Тут можно даже не обратить внимания на то, что лицо у него не такое уж и красивое в классическом понимании, привлекательное — да, волевое — да, но не красивое.
— Я знаю, который сейчас час, — сказал Паркер. — Кстати, ты часто разгуливаешь по дому по ночам?
— Мне не спалось, — пояснила Девон, — и я спустилась вниз выпить травяного чаю, но не успела его заварить.
Девон было все равно, что Паркер подумает о ее ночных хождениях по дому. По ее мнению, успех совсем не изменил Паркера, он по-прежнему остался милым, хотя порой несносным мальчишкой на два года моложе ее. Правда, с годами разница в возрасте словно сгладилась, что лишило Девон ощущения превосходства над Паркером, которое прибавляло ей уверенности в детстве. Сейчас мало кто способен вступить с Паркером в состязание за пальму первенства, подумала Девон. Он принадлежит к числу тех, кого люди инстинктивно выбирают лидером, хотя себя я не отнесу к овечкам, готовым покорно следовать за ним по первому зову.
Паркер, над чьим происхождением Девон время от времени позволяла себе подшучивать, все же отличался от других Холлинзов, ведущих свой род с незапамятных времен. По традиции, заложенной далеким предком Паркера, а традиции в роду Холлинзов были очень сильны, младшему сыну полагалось служить в армии, а старший поступал на работу в семейную юридическую фирму, где должен был делать карьеру, начиная с самых низших должностей.
Старший брат Паркера Грег послушно следовал традиции, хотя, насколько Девон могла судить, юриспруденция его не интересовала. Паркер же не пожелал подчиниться планам семьи на его счет. Как показалось Девон, родных это не очень удивило: с тех пор, как Паркера исключили из привилегированной частной школы, в которой учились несколько поколений семьи Холлинз, родственники махнули на него рукой и были готовы к самому худшему. Но те, кто предрекал, что он превратится в беспутного бездельника, ошиблись. Паркер поступил на работу в газету и на удивление быстро проложил себе путь наверх. Сделав карьеру в журналистике, он, вместо того, чтобы успокоиться и катиться по накатанной колее, ушел на телевидение, снова начал почти с нуля и опять быстро добился успеха — ему поручили вести еженедельный обзор важнейших событий.
