Сидя за столом из красного дерева в столовой своих родителей на Восточной 79-й улице, Александра с удовольствием ела омлет с помидорами, который только что приготовила ее мать.
— Просто великолепно, мам, — сказала она. — Спасибо, что нашла время со мной увидеться. Я знаю, ты дорожишь своими выходными.
— Не говори глупости, я рада тебя видеть, — ответила Диана Гордон, ласково улыбаясь. — Сегодня утром я как раз собиралась тебе позвонить, а ты сама пожаловала на ленч. Может, хочешь вина, дорогая?
— Нет, спасибо, мам. От вина меня тянет в сон. Я предпочитаю получать калории в виде хлеба.
Она потянулась за куском французского батона, щедро намазала его маслом и отправила в рот.
— Тебе не нужно беспокоиться о весе, ты выглядишь просто потрясающе, правда, — заметила Диана, глядя на дочь.
Она невольно подумала о том, как молодо выглядит Александра для своего возраста. Ей ни за что не дашь тридцати. Летом Александре исполнится тридцать один, а кажется, еще вчера она только училась ходить. Тридцать один, размышляла Диана, а мне в мае будет пятьдесят восемь. Как быстро промчались годы. Дэвиду в июне исполнится пятьдесят девять.
— Мам, о чем ты думаешь? — спросила Александра.
— О твоем отце. О нашем браке. Тридцать три года, что мы женаты, пролетели незаметно.
— Вам обоим повезло, что вы встретили друг друга.
— Да, верно.
— Вы с папой как две горошинки в одном стручке. — Она посмотрела на мать, думая о том, как та красива: нежная кожа, золотистые волосы, прозрачные голубые глаза.
Диана кивнула, потом ее глаза едва заметно сузились.
— По телефону ты сказала, что хочешь со мной поговорить…
— Можно сделать это попозже, за кофе?
— Да, конечно. Что-нибудь случилось?
— Мне просто нужно, чтобы меня выслушали.
— Это касается Джека?
— Теперь ты говоришь, как все остальные матери, хотя обычно, слава богу, этого не делаешь. Нет, это не касается Джека.
— Между прочим, Джек Уилтон очень мил.
— Знаю. Он того же мнения о тебе. И папе.
— Приятно слышать. Мы с твоим отцом считаем, что из Джека вышел бы прекрасный… прекрасный зять.
Получасом позже Александра сидела в гостиной напротив матери, глядя, как та разливает кофе.
— Я готова выслушать тебя, Александра, в любой момент, когда ты захочешь.
Александра взяла из рук матери чашку, поставила ее на низкий антикварный столик и откинулась на диванные подушки венецианского бархата.
— Вчера я получила приглашение на званый вечер в Париже. От Ани. Ей будет восемьдесят пять.
На лице Дианы появилась широкая улыбка.
— Боже правый! Неужели? Она просто чудо, эта женщина. Какая приятная поездка. Когда состоится вечер?
— Второго июня. Но, мам, я не уверена, что поеду.
— Почему? — изумилась Диана. — Ты всегда была любимицей Ани. Она выделяла тебя из… — Диана не закончила фразы. — Ну, разумеется! Мне все ясно. Ты не хочешь встречаться с другими тремя. Я тебя не осуждаю. Они оказались довольно коварными, эти женщины.
Александра вдруг поняла, что она даже не вспомнила о трех своих близких подругах, впоследствии ставших ее врагами. Ее мысли были заняты Томом Коннерсом, но теперь придется включить в уравнение и бывших подруг. Мать права: это прекрасный предлог не поехать в Париж. Они, конечно, будут на вечере. Аня не могла их не пригласить.
— Да, мам. У меня нет ни малейшего желания встречаться с ними, — сказала Александра. — Но я не хочу ехать в Париж не из-за них, а из-за Тома Коннерса.
— Том Коннерс… Француз, с которым ты нас познакомила несколько лет назад?
— Да. Но только Том наполовину француз, наполовину американец. Его отец-американец приехал в Париж в начале пятидесятых, женился на француженке и остался там.
— Он адвокат, я точно помню, и очень хорош собой. Но я не знала, что между вами было что-то серьезное. Я полагала, что это, так сказать, мимолетное увлечение.
— На самом деле наши отношения продолжались два года.
— Ясно. И ты до сих пор каким-то образом связана с Томом Коннерсом. Это ты хотела сказать?
— Нет. Да. Нет… Послушай, мам, мы с ним больше не видимся и не поддерживаем связи. Он никогда мне не звонит, но он… как бы это сказать… внутри меня, в моих мыслях… — Александра запнулась и беспомощно посмотрела на мать.
— А почему ты порвала с ним? — спросила Диана.
— Я не рвала с ним. Это сделал он. Три года назад.
— Но почему? — допытывалась ее мать.
— Потому что я хотела, чтобы он женился на мне, а он не мог этого сделать.
— Он женат?
— Нет. Сейчас не женат и тогда не был.
— Что-то я не понимаю, дорогая, — пробормотала Диана.
— Том женился очень молодым, — начала Александра очень тихо, — на подруге своего детства Жюльетте. У них была маленькая дочь Мари-Лор, и, судя по тому, что он мне говорил, они были идеальной парой — очень красивой и счастливой. А потом произошел несчастный случай. — Александра сделала паузу и, набрав в легкие побольше воздуху, продолжила: — В июле восемьдесят пятого они поехали в Афины. В отпуск. В конце отпуска Тому понадобилось встретиться с клиентом, у которого там был летний дом. Он обещал Жюльетте перекусить с ней и Мари-Лор в их любимом кафе, но Тома задержали дела, и он опоздал. Когда он появился на площади, где находилось кафе, там творилось нечто невообразимое. Она была забита машинами полиции и «скорой помощи», все было залито кровью. Всего за несколько минут до того перед кафе взорвался туристический автобус, в который террористы подложили бомбу.
Глубоко вздохнув, Александра заговорила снова:
— Можешь себе представить, в каком ужасном состоянии находился Том, когда стал искать жену и дочь. В конце концов он нашел их под обломками. На них обрушился потолок кафе. Обе были мертвы. — Александра заморгала и проговорила еле слышно: — Он так и не оправился от того… кошмара.
Диана со слезами на глазах смотрела на дочь.
— Какая страшная история! Какая трагедия… для них, для него… — Она уселась на диван рядом с дочерью и крепко ее обняла: — О, дорогая, ты все еще любишь его.
— Ты думаешь? Я в этом не уверена, мама, но понимаю, что с Томом у меня нет будущего. Он никогда не женится ни на мне, ни на ком-нибудь еще. Понимаешь, он просто не в силах их забыть.
— Или не позволяет себе забыть.
— Возможно, ты права. Но после нашего разрыва я поняла, что моя жизнь в моих руках. Я не могу потратить ее на мечты о Томе.
Диана кивнула:
— Кстати, сколько ему лет?
— Сорок два.
— Но ты хотя бы немного любишь Джека Уилтона?
— Да, по-своему люблю.
