— Да ладно тебе. Ты же знаешь, что хочешь этого, — скулит Ванесса, проводя ладонью по моему члену через джинсы.
Я спихиваю ее со своих колен.
— Если бы я этого хотел, мой член был бы твердым, — рычу я, поднося бутылку пива ко рту.
Честно говоря, это не совсем вина Ванессы. С той ночи в Алабаме я изо всех сил пытался забыть свою таинственную пляжную девушку, и все мои попытки переспать с какой-то другой заканчивались неудачей. Я тяжело сглатываю, вытирая рот тыльной стороной ладони и пронзая ее уничижительным взглядом.
— Мне это неинтересно, — повторяю я, надеясь, что на этот раз она поймет намек.
Лето в Хэмптоне уже затягивается, потому что она не перестает ходить за мной по пятам. В прошлом году я трахнул ее в нашу предпоследнюю ночь здесь, дав понять, что это был единственный раз, но у нее, очевидно, была короткая память, потому что мы находимся у Ханта всего три недели, а она продолжает действовать мне на нервы и ходит за мной повсюду, как маленький потерянный щенок.
Даже Лаудер не прикасался к ней, а это о многом говорит. Она излучает флюиды навязчивой преследовательницы, из-за которых все мужчины поблизости обходят ее стороной.
— Ты можешь делать все, что захочешь. Я готова на все, — мурлычет она, снова прижимаясь ко мне всем телом, и у меня окончательно заканчивается терпение.
— Хант. Убери ее от меня, или я за себя не отвечаю.
Сойер закатывает глаза, поднимает ее за предплечье и вышвыривает из комнаты, пока она брыкается и громко кричит в знак протеста. Его родители попросили присматривать за ней прошлым летом, так что она — его проблема, с которой он должен справиться.
— Твой член сморщится от просыхания, — говорит Лаудер, плюхаясь на кресло рядом со мной, как положено, с зажатым между губами косяком.
— К этому можно привыкнуть, — подтверждаю я, допивая остатки своего пива.
— Твоя собственная рука не считается, — усмехается он, и я показываю ему средний палец.
— Перестань доставать его, — говорит Хант, передавая мне свежее пиво и присаживаясь на край кофейного столика передо мной. — Я позвоню папе завтра, выдумаю какую-нибудь хрень насчет Ван и отправлю ее обратно домой, — добавляет он. Я киваю, чокаясь своей бутылкой с его. — Я могу попытаться найти ту девушку, — снова предлагает он, поднося бутылку ко рту.
Лаудер и Хант — единственные, кто знает о моей встрече на пляже, потому что я держу подобные вещи близко к сердцу.
— Тебе просто нужно сказать одно слово.
— Я даже не знаю ее имени, Хант.
— Тебе и не нужно этого делать, — вмешивается Лаудер. — У этого ботаника сумасшедшие навыки.
— Заткнись, придурок, если не хочешь, чтобы я заехал тебе кулаком по лицу.
Хант бьет Лаудера по руке, но тот только смеется. Чувак совсем свихнулся с тех пор, как умерла Дани. Я пытался помочь, потому что у меня был свой собственный опыт связанный с самоубийством-убийством, но он отстранен в этом плане, и я понимаю почему. Тоже немногих подпускаю к себе. Знакомство с ребятами, когда мы переехали в Нью-Йорк, было единственной хорошей вещью, которая произошла после того, как мы покинули Риджвилл, не имея ничего, кроме одежды.
Я сильно стискиваю зубы, когда привычная ярость обрушивается на меня со всех сторон.
Этот ублюдок Хёрст и его болтливая дочь виноваты во всем, что произошло. Открытые раны годами гноились, пока не превратились в разлагающееся месиво. Но ненадолго. Когда папа протрезвел, он стал одержим идеей мести. С дядей Уэсом и его помощниками на нашей стороне это обязательно произойдет, и я позабочусь о том, чтобы у меня было место в первом ряду.
— Я не хочу встречаться с ней снова, — вру. — Так что говорю в последний раз, забудь об этом.
— Чушь собачья, — говорит Хант, прищурив глаза. — Ты месяцами страдаешь, и мы знаем, что это из-за нее. Ты никогда не был таким.
— Неважно. Я не собираюсь возвращаться к этому ни на секунду.
Даже если захочу встретиться с этой девушкой. Но это выходит за рамки простого желания, чтобы она нежилась в моих объятиях, в моей постели. Я беспокоюсь о ней, и неприятное чувство в кишках не проходит. Меня терзает мысль, что она могла попытаться снова что-то сделать с собой, а меня не было рядом, чтобы остановить ее. Я боюсь, что, если дам Ханту зеленый свет, он раскроет что-то, чего я не хочу знать. Поэтому я убеждаю себя, что мне лучше оставаться в неведении.
— Тебя даже не тянет к цыпочкам, — подтверждает Лаудер. — А «пляжная девчонка» устроила для тебя настоящее представление.
— Отвали. — Я отталкиваюсь от дивана, мне нужно закончить этот разговор немедленно. — Я иду в свою комнату.
* * *
Я сижу на балконе с пивом и блокнотом для рисования на коленях, наблюдая, как идиоты трахаются в бассейне внизу. Перелистывая рисунки, на которых изображена мама, меня бесит, насколько расплывчатыми стали мои воспоминания сейчас. Я нарисовал большинство этих рисунков по фотографиям, а не по воспоминаниям. Проводя кончиком пальца по изображению, я жалею, что у меня нет машины времени, чтобы вернуться назад и спасти ее. Жаль, что я не могу стереть из памяти то воспоминание, как я нашел ее лежащей на полу в ванной с пустыми глазами и серовато-голубой кожей, среди пустых баночек из-под таблеток.
Крепко зажмуриваюсь, когда позади меня открываются раздвижные двери.
— Ты уже успокоился? — спрашивает Хант, и я пожимаю плечами, теребя этикетку на своей бутылке. Он садится рядом со мной, наклоняясь вперед на коленях, обозревая безумие перед нами. — Меня тошнит от этого дерьма. — Он указывает на вечеринку внизу. — Меня тошнит от всего этого зрелища.
— Знаю, — выпиваю я пива, приветствуя легкое гудение, нарастающее в моей голове. — Все кажется таким… бессмысленным.
Хант смотрит на меня своим пристальным взглядом.
— Эта девушка действительно вскружила тебе голову, не так ли?
Я снова пожимаю плечами, не желая признавать правду. Потому что она действительно вскружила мне голову. Хотя к настоящему времени она уже должна была превратиться в далекое воспоминание. И перестать регулярно появляться в моих мыслях и снах.
— Почему ты не позволяешь мне попытаться найти ее?
— Мне не нужны сложности или отвлекающие факторы. Не тогда, когда мы, наконец, решили отомстить.
Но это только часть правды.
Он кивает с задумчивым видом.
— Будет ли этого достаточно?
Я пристально смотрю на него.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты так долго злился на Хёрстов-Мэннингов, что мне интересно, почувствуешь ли ты себя удовлетворенным, когда покончишь с ними.
«Или ты все еще будешь чувствовать пустоту внутри», — он не произносит эту часть вслух, но эта невысказанная мысль витает в воздухе.
— Это доставит мне чувство удовлетворения, — обещаю я, делая еще один глоток своего пива.
Мы оба молчим. Хриплые крики толпы у бассейна в сочетании с тяжелыми, глухими ударами, доносящимися из уличных динамиков, — единственные звуки, окружающие нас, пока мы пьем бок о бок.
— Парни, я буду скучать по Западному Лориану, — говорит Лаудер, ссутулившись на стуле рядом со мной. Его глаза широко раскрыты и затуманены, а на лице — фирменная ухмылка укуренного.
— Нет, не будешь, — поправляет его Хант. — Ты просто сердишься, что у тебя не получилось потрахаться с мисс Ролинг дольше.
— Женщины постарше сексуальны, — говорит Лаудер, забирая у меня пиво и допивая остатки. — Они знают, чего хотят, и не боятся просить об этом.
— Ее как раз уволили из-за того, что она «попросила» об этом, — невозмутимо говорю я, пробуя пиво Ханта прямо перед тем, как он делает глоток.
— Это того стоило, — парирует Лаудер.
— Попробуй сказать ей об этом, — отзывается Хант. — Последнее, что я слышал, — она нигде не может устроиться на работу. Ее репутация разлетелась в пух и прах.
— Она всегда может попробовать заняться стриптизом, — предлагаю я, вспоминая ее большие силиконовые сиськи и круглую задницу.
