быстро назвал имя и титул и поспешил внутрь, не дожидаясь, пока слуга закончит объявление. Остановившись, принялся оглядывать гостей, чтобы найти среди них герцогиню, не замечая, как пространство заполняет шепот.
— Мабери, ты ли это?
Себастьян напрягся и обернулся.
— Леди Колфилд. — Он поклонился вставшей рядом даме почтенных лет. — Да, это я.
Та оглядела его с головы до ног:
— Бог мой, я словно перенеслась на двадцать лет в прошлое. — Она прижала руку к груди. — Как ты похож на своего отца, я даже сначала решила, что это он.
Себастьян сейчас с удовольствием метнул бы в старуху стрелу. Неужели ему и после смерти отца предстоит до конца дней жить в его тени? Ощущение такое, будто что-то вонючее прилипло к подошве и это что-то никак не соскоблить.
— Прошу меня извинить, леди Колфилд, я только приехал и не успел выразить почтение хозяину и хозяйке.
Коротко кивнув, он направился в отдаленный уголок зала, где через несколько минут успокоился и продолжил разглядывать публику в поисках матери.
Тщетно потратив на это некоторое время, Себастьян начал нервничать. Многие из гостей пытались поймать его взгляд, но он намеренно не поддавался, не желая давать повод подойти и начать разговор. Особенно быстро он пробегал глазами мамаш юных девушек, которых было легко узнать по настороженным лица и цепкому взгляду хищника.
Возможно, мама не в бальном зале, а в одной из комнат для отдыха или действительно еще не прибыла, решив следовать модному правилу появляться к разгару вечера.
В зале было жарко и душно из-за большого скопления людей, и герцог решил переместиться в малую гостиную.
Он пробирался сквозь плотную толпу, стараясь не обращать внимания на шепот за спиной, что было, к сожалению, совершенно невозможно.
— Смотрите-ка, здесь Мабери…
— Бог мой, вылитый отец…
— Судя по слухам, сходство не заканчивается внешностью…
— Нам-то известно, каков он…
— Пять лет, — пробормотал под нос взбешенный Себастьян.
Прошло пять лет, а свет еще не забыл об отце. Но, возможно, молодой Мабери прощен, ведь стал наследником титула. Однако разговоры, похоже, никогда не закончатся.
Отец в его детстве был почти идеальным, любящим и заботливым. Себастьян отвечал ему сильной любовью. С матерью мальчик проводил мало времени, ведь его миром был Чарльз Уэйкфилд, в нем было все, чего он так желал. Отец научил сына ездить верхом и охотиться. Повзрослев, Себастьян стал предпочитать охоте другие развлечения, а верхом катался уже не с отцом. В юности он был беспечным повесой и не стремился выглядеть иначе. В конце концов, он может позволить себе все, ведь он наследник герцогства.
Чарльз Уэйкфилд, в свою очередь, жил удовольствиями, от которых тоже не собирался отказываться. Мир рухнул, когда отец погиб в драке в борделе. Отец, которого он обожал, оказался большим любителем женщин и еще большим транжирой. Сундуки Мабери были пусты, дела шли из рук вон плохо. Любовь к отцу умерла мучительно, но быстро.
После… Себастьян нахмурился и сглотнул ком в горле. Он никогда так не поступил бы. Не посмел бы поставить своим поступком в ужасное положение близкого человека. По этой причине он поклялся никогда не жениться, род Уэйкфилдов закончится на нем. Так будет лучше.
Он медленно шел в другую часть бального зала. Смех становился все громче.
— Ах, вы так умны, милорд, — произнес гнусавый женский голос.
Себастьян остановился и поморщился. Слова, должно быть, слышали все присутствующие.
— Это ведь они, так? — спросил мужчина за его спиной.
— Кто? Сестры Гарднер? — оживился второй.
— Нет, нет, те американки.
Американки? Здесь, на балу у Хоутона?
Любопытство заставило Себастьяна обернуться и проследить за взглядами стоящих за ним мужчин. В противоположном углу зала он разглядел двух молодых женщин в окружении великолепно одетых кавалеров. Первым увидел лицо симпатичной блондинки, она как раз широко улыбнулась собеседнику. Затем герцог посмотрел на вторую, стоящую рядом. У нее было выражение человека, у которого не было выбора, кроме как находиться здесь и слушать разговоры. Бросились в глаза ее темные локоны, искусно уложенные и блестящие, переливающиеся в свете канделябров, словно отполированное дерево. Шандалы же подсвечивали и кремового цвета кожу, отчего девушка казалась воздушной, словно бесплотной. Она не была красива в классическом понимании, но было в ней нечто удивительное, заметное даже на большом расстоянии. Интересно, какого цвета ее глаза?
— По слухам, отец той брюнетки владеет половиной Манхэттена.
Себастьян напрягся, услышав разговор, возобновленный мужчинами за спиной, но не смог заставить себя отойти, чтобы не слушать.
— Неудивительно, что Ньюбери кружит рядом, словно ястреб над жертвой.
— Ястреб? Да он больше похож на грызуна.
Себастьян ухмыльнулся про себя. Очень точно подмечено, Ньюбери именно такой. Всем известно, что у него неоплаченные счета во всех лондонских клубах, а теперь он смотрит на каждую женщину как на способ решить проблему.
Грудь снова сдавило, когда Себастьян перевел взгляд на Ньюбери. Тот сиял от удовольствия, получив толику внимания девушки.
— Надо признать, она хорошенькая. Не такая модная и красивая, как блондинка, но… симпатичная.
Симпатичная? У них обоих плохо со зрением?
— Разумеется, у нее не все так ладно с родословной…
— Приданое с лихвой компенсирует и это, и возможные недостатки воспитания.
— Да уж, в случае с Ньюбери… нищим не стоит привередничать.
Они в унисон рассмеялись.
Мужчины продолжали сплетничать, как пожилые матроны, а Себастьян отвел взгляд от девушки. «Еще одна американская наследница в поисках титулованного мужа», — подумал он и фыркнул про себя. Он никогда не интересовался сплетнями, но даже ему известно, что несколько лет назад графа Гейблвуда поймала в свои сети американка — наследница меховой империи. Не стоит удивляться, что все больше этих заокеанских принцесс пробираются в бальные залы Лондона, надеясь привлечь обедневших лордов карманами, туго набитыми монетами. Он ни за что не стал бы их добычей. Сама мысль заставила внутренне содрогнуться. Ему это и не нужно, последние пять лет он исправлял ошибки отца и восполнил то, что тот спустил на развлечения.
Мысли о прежнем герцоге заставили вспомнить о матери. Себастьян направился к выходу, а оттуда в холл, выбросив из головы все мысли о темноволосой американке.
Он стоял и разглядывал прибывающих гостей, но через полчаса пришел к выводу, что мамы нет в особняке и она, вероятнее всего, на бал уже не прибудет. Годы обучения владению эмоциями не позволили разочарованию отразиться на лице. Сглотнув ком досады, герцог направился к выходу, однако вынужден был остановиться, увидев хозяйку — графиню Хоутон, отдававшую распоряжения дворецкому.
Если дама его заметит, придется вступать с ней в разговор и неминуемо объяснять, почему
