Дайана смотрела на мечущегося по кухне Рида широко раскрытыми глазами. Все его чувства были перед ней как на ладони, он словно распахнул перед ней душу, и она увидела боль и страдание, терзающие его. Ее собственная душа ныла и болела, сопереживая Риду. И уж ей-то точно было известно, что Аманда была именно такой, какой он ее описывал: эгоистичной, злобной и способной на подобный поступок.
— Несколько лет меня вообще не было в стране. О Райане я узнал совершенно случайно: кто-то из моих старых друзей сказал, что Аманда пыталась найти меня и что у нее родился ребенок. Это был удар… Как тебе описать мое состояние? Я был взбешен, я был в ярости и сначала отказывался поверить, что Райан мой сын… Но я должен был узнать правду. Нашел мать Аманды, у нее каким-то чудом отыскалось единственное письмо блудной дочери с фотографией Райана. Едва взглянув на снимок, я понял, что это мой ребенок. — Руки Рида с такой силой сжали спинку стула, что дерево скрипнуло. — И тогда я принялся разыскивать ее. Я был так зол на Аманду, что, попадись она мне в руки в то время, я бы… Потом я узнал, что Аманда умерла, а мой сын в приюте, но, когда я нашел этот приют, оказалось, что Райан уже усыновлен. Мне потребовалось время, чтобы найти тебя после переезда.
— Ты решил, что все можно исправить… вернуть Райана… отнять его у меня… — Дайана обронила эти слова нечаянно, потрясенная его неистовой исповедью. Она чувствовала только нестерпимую душевную боль.
— Черт, Дайана! — Она вздрогнула, и Рид тут же сбавил тон: — Зачем ты так? Я же не сказал этого.
— Но ведь ты уже говорил, что собираешься вернуть его любыми способами, — прошептала она. — Он только недавно оттаял. — Дайана решила не травмировать Рида еще больше, рассказывая о том, что Райан едва не погиб в ту ночь, когда умерла его мать, и о том, что мальчик только недавно избавился от мучивших его кошмаров. — А ты уже проник в его душу, он уже привязался к тебе… Зачем? Ты же сам говорил, что твоя работа не дает гарантий безопасности. И…
— Что?
— Кто станет матерью Райана?.. — Дайана чувствовала, что язык немеет, произнося эти слова.
— Я подумаю над этим, — неестественно спокойным голосом сказал Рид. — А что касается моей работы, то я собираюсь подавать в отставку.
— О… Значит, все уже решено. Я могу услышать наконец, от чего ты меня так тщательно «оберегаешь»?
Рид сел за стол, безмолвно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и принялся изучать Дайану с таким видом, словно впервые видел. Она заставила себя взглянуть в его глаза, и под ложечкой засосало от нехороших предчувствий.
— Нет, пока нет.
— Что это значит?
— Дайана, расскажи мне о себе.
— Что? Я не понимаю… Ты решил воспользоваться ситуацией, когда я так растеряна? Рид, мне не нравятся эти игры!
— Просто я рассказал тебе об Аманде и о наших взаимоотношениях…
— И теперь ты хочешь ответной любезности?
— Вроде того. Что случилось с твоим мужем?
Дайана вцепилась пальцами в край стола, не замечая, что судорожно комкает скатерть. Она чувствовала себя так, словно ее внутренности перемешали миксером, а потом вышвырнули в пропасть. И она летит, тщетно пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться.
— Откуда ты узнал? — почти прошептала она.
— Мне сказал Райан.
— Ты шпионил!
— Я знаю только то, что мне рассказал Райан. Сам рассказал, — резко произнес Рид.
— Ты хочешь сказать, что ничего не выпытывал?..
— Нет! — отрубил он, и лицо у него было такое, словно она смертельно оскорбила его своими подозрениями.
— Извини, — пробормотала Дайана, отвернувшись.
Выражение лица Рида смягчилось.
— Дайана, что случилось с твоим мужем? Вы развелись?
— Нет. Джон… он погиб. На задании. Он был полицейским. Как и ты…
Она выдавливала эти слова из пересохшего горла, чувствуя, как с каждым произнесенным звуком застарелая боль возвращается. А потом наступил какой-то предел — она уже не могла испытывать большую, чем уже испытала. Дайана посмотрела на Рида, высоко вскинув голову и крепко сжав губы. И застыла, увидев в его глазах отражение собственного страдания. Но она не хотела ни его жалости, ни его сострадания. Но ее губы невольно дрогнули.
— Прости, — тихо промолвил Рид, а его пальцы накрыли ее ладонь.
Дайана застыла. Это слово мягко растаяло в воздухе, лишь слегка потревожив тишину, а от теплых пальцев Рида вверх по ее руке двинулись струйки тепла. Они подбирались к сердцу, наполняя его сладко-горьким чувством щемящего переживания. Словно их души на миг соприкоснулись. Невольно Дайана отшатнулась, вырвав руку и почти с ужасом глядя на Рида. Она вдруг поняла, что сейчас происходит. Непонятные узы все больше связывали ее с Ридом: их, как бы невероятно это ни звучало, «общий» ребенок, их похожие переживания, пережитая боль… Это было неправильно, аномально… И Дайана взбунтовалась.
— Это случилось почти два года назад, я уже почти справилась. — Она отвернулась, сложив руки на груди и чувствуя озноб. Она должна задавить все чувства к Риду в корне, в ее сердце осталось место только для ее сына. — Извини, я больше не могу есть. И… и мне кажется, что тебе пора, — обронила она.
— Дайана…
— Иди, Рид.
— Я хочу помочь тебе. — Он упрямо не замечал ее нежелания продолжать разговор.
— Ты не можешь помочь мне. — В этот раз Дайана решила не сдаваться.
Рид зашел слишком далеко, и Дайана была слишком близка к опасной черте.
— Ты должна доверять мне, Дайана.
— Я не считаю, что мне это нужно!
— Это нужно! — неожиданно почти свирепо сказал Рид, ловя ее беспомощный взгляд. — Ты уже доверяешь мне!
— Нет! — отчаянно выкрикнула она, вскакивая из-за стола и пятясь, словно Рид преследовал ее.
Он и в самом деле преследовал ее тяжелым, напряженным взглядом, загоняя в ловушку беспросветного отчаяния. Они находились на противоположных концах комнаты, но Дайане почему-то казалось, что этого расстояния недостаточно, чтобы быть в безопасности. Она чувствовала себя так, словно взгляд Рида прожигал ее.
— Я не понимаю, чего ты добиваешься, Рид! Уходи, пожалуйста, уходи… — Ее голос сорвался.
— Хорошо, Дайана, я ухожу.
Рид поднялся и вышел в холл. Дайана слышала, как скрипнула дверца шкафа, когда он доставал свою верхнюю одежду, потом хлопнула входная дверь.
Дайана стояла еще несколько минут, бурно дыша и не замечая, что по ее щекам текут слезы. Как неудачно все получилось. Но мог ли быть иной финал? Нет, призналась она себе, из этого разговора ничего не получилось. Я так и не узнала, чего он добивается. Наверное, хочет свести меня с ума!..
